— 37 — Лексемы ориентального происхождения  во фразеологизмах, называющих человека,  в языке славян-мусульман Боснии Irina Vladimirovna Kuznetsova I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University, Karl Marx St. 38, RU – 428000, Cheboksary, irinak47@yandex.ru Khmelevskiy Mikhail Sergeevich Saint-Petersburg State University, Universitetskya Emb. 11, RU – 199034, Saint-Petersburg, chmelevskij@mail.ru V članku  so predstavljene  in analizirane  frazeološke  enote  v jeziku  bosanskih  mu - slimanov  s sestavinami  orientalskega  izvora,  ki označujejo  človeka.  Upoštevane  so starinske  in sodobne  jezikovne  enote.  Z jezikovnega  in kulturnega  vidika  so  raziskani  in komentirani  izrazi,  ki označujejo  osebe in določajo  njihov  intelekt,  naziv,  položaj,  poklic  itd.  ter  se danes  aktivno  uporabljajo  v govorjenem  sodob - nem jeziku  v muslimanski  Bosni  in na  slovanskem  Balkanu.  Rezultat  petstoletne  prevlade  Otomanskega  cesarstva  na  Balkanskem  polotoku  je na  jezikovni  ravni   prevzeta  leksika  iz staroosmanskega  (staroturškega)  jezika,  ki je postal  izvorni  jezik  posrednik,  prek  katerega  so južnoslovanska  ljudstva  prevzemala  arabizme   in persizme, skupaj  z njimi pa se v jeziku  odraža  tudi  del  vzhodne  kulture,  njena  miselnost in vsakdanje življenje. The  authors  discuss  phraseological  units  of Bosnian  Muslims with  a semantically   similar  component  such  as an  anthroponym  of Oriental  origin.  The authors  deal   with  both  outdated  phraseological  units  and  those  that  are  actively  used nowa - days. Due to  the  vastness  of Oriental  origin  as a special  genetic  layer  of South  Slavic vocabulary, the authors analyse the expressions that denote a person in such  aspects  as intellect,  title,  position,  occupation,  etc.,  which  are  frequently   used by Slavic Muslimsh, who live in Bosnia and Herzegovina and in the region  of the  Slavonic  Balkans,  in their  everyday  speech. The result  of the  five-century  domination  of the  Ottoman  Empire in the  Balkan  Peninsula  is borrowing  from the   Old  Ottoman  (Old  Turkish)  language,  which  became both  the  source  language  and   (often)  the  intermediate  language  through  which  Arabisms and  Persisms entered  the  South  Slavic  recipient  languages  with  part  of Oriental  culture  and  realities  of everyday life. Ključne besede: frazeologija,  južnoslovanski  jeziki,  turški  jezik,  Bosna  in Herce - govina, orientalski prevzeti leksemi, knjižni jezik, narečja, antroponimija Key words: phraseology,  South  Slavic  languages,  Turkish  language,  Bosnia  and  Herzegovina,  oriental  lexical  loanwords,  standard  language,  dialects,  anthropo - nym 1.01 Izvirni znanstveni članek – 1.01 Original Scientific Article — 38 — Slavia Centralis 1/2021 Irina Vladimirovna Kuznetsova, Khmelevskiy Mikhail Sergeevich 0 Введение Словарная дефиниция лексемы ориентальный (от лат. orientalis ) – ‘восточный, свойственный странам Востока’ (СИС 1998: 351). К ориентализмам обычно относят заимствования из тюркских, а также персидского и арабского языков (Бушеева 2006: 25). Процессу заимствования южными славянами тематически разных ориентализмов способствовали многовековые исторические события и тесные языковые контакты. Речь идет об использовании турецкого языка в административной и образовательной сферах, проникновение арабизмов посредством турецкого, использование арабского языка в религиозной сфере, а также персидского языка как языка поэзии славянами, принявшими в 15–17 вв. ислам (Хмелевский 2015: 78). Итог пятивекового владычества султанской Турции на Балканах – заимствования, обозначающие реалии, пришедшие вместе с принятием ислама или османской культурой и традициями в языки южнославянских народов. Как отмечает И. А. Седакова, «наличие турцизмов – существенная черта словарей всех языков, входящих в балканский языковой союз. Изучение турцизмов, по мнению многих ученых, является одной из самых актуальных задач балканистики» (Седакова 2014: 557). Это относится и к их использованию в качестве компонентов фразеологических единиц (ФЕ). Целью настоящего исследования является выявление ориентализмов, называющих человека, в составе ФЕ в языке боснийских мусульман, при- нявших в средние века ислам и вследствие этого впитавших мусульманскую культуру, реалии и традиции. Роль ориентальной лексики в формировании образности ФЕ показана в лингвокультурологическом плане. Актуальность обусловлена тем, что в наши дни «впервые делается вывод о том, что поми- мо традиционно принятых в науке понятий Slavia Orthodoxa (‘православная Славия’) и Slavia Romana (‘католическая Славия’) на Балканах с XV века начал формироваться третий мир – Slavia Muslim (‘мусульманская Славия’) со своим особым своеобразным и локально ограниченным менталитетом, культурой, религией и языком» (Савченко, Хмелевский 2020: 546). Мусульманские анклавы современной Боснии и Герцеговины представ- ляют собой уникальный феномен в общеславянском мире, где многовековое проникновение восточной культуры вместе с религией и культурой сфор- мировало особый славянский народ – боснийские мусульмане, или как еще их называют – бошняки. Глубокая культурная традиция и непохожесть на других славян у народа в самом центре Балканского полуострова не может не вызывать интерес в кругах славистов как с лингвистической, так и культуро- логической точек зрения (Бодрова 2016: 594). Неповторимость и своеобразие мира Slavia Muslim является одним из предметов нашего исследования, в котором внимание уделяется лишь одному аспекту богатейшей культуры боснийцев, а именно – отражению их менталитета, образа жизни и быта во фразеологии, в частности во фразеологизмах с компонентом-наименова- нием человека ориентального происхождения. Несомненно, что многие из рассматриваемых в настоящей статье фразем известны и другим соседним народам, однако частотность их употребления и узнаваемость образности, скрытой в них, различна. — 39 — Лексемы ориентального происхождения во фразеологизмах … 1 ФЕ с ориентализмами, называющими человека в плане интеллекта Турцизм budala ‘глупец, дурак, ненормальный’ (< осм.-тур. budala, büdelā, büdalāʼ < араб. мн. buladāʼ oт ед. balīd ‘глупец, дурак’, ср. словенск. norec) настолько освоен многими южнославянскими языками, что давно уже не воспринимается как заимствование. Слово встречается во многих ФЕ, напри- мер: praviti se budala ‘казаться непонимающим, наивным или неучем, при- творяться непонимающим, прикидываться дураком’; glumiti budalu ‘играть/ строить из себя дурака’ (в переносном значении – ‘обмануть кого-н. в от- крытую, очевидным способом обвести вокруг пальца’); (na)praviti od sebe (iz sebe) budalu ‘издеваться, наcмехаться над собой, намеренно делать из себя посмешище, дурачиться’; (na)praviti koga budalom (od koga budalu) ‘сделать/ делать кого-н. дураком, посмешищем’. Приведем также ФЕ šeret budala ‘о том, кто намеренно прикидывается дурачком, чтобы безнаказанно сказать или сделать то, что хочется’ (ср. образ блаженного в русской культуре). Здесь слово šeret употреблено в значении ‘хитрый, изворотливый человек, ловкач, озорник, проказник, большой шутник, весельчак’; путь его заимствования: < осм.-тур. şerret, şirret ‘драчливый, неспокойный, непослушный, упрямый’ < араб. šärr, šärrä ‘зло’ (Šehović, Haverić 2017: 212). Эвфемизмами для слова budala часто являются имена людей: Mujo (уменьшительное от Мустафа) или Haso (уменьшительное от Хасан), Fata (от Фатима), что поддерживается литературой, фольклором и текстами анекдотического жанра о боснийцах. Так, в языке мы встречаем такую ФЕ, как neka se svaki Hase brine za se (букв. пусть каждый Хасо заботится/думает о себе) в значении ‘пусть не лезет / не сует нос в чужие дела’. Ti si pravi Mujo!; biti kao Mujo употребляется в разговорной речи со значениями ‘ты настоящий дурак’, ‘быть глупым’. В южнославянском культурном и комическом контексте это также синоним глуповатого человека, дурачка, отсюда и возник образ данной ФЕ (причем тур. Hasan < араб. Hasän ‘красавец, красавчик’). Mujo и Haso – два частотных и излюбленных персонажа южнославянских анекдотов, которые стереотипно ассоциируются у других славян с укладом жизни провинциального босний - ца, что в действительности представляет собой концепт «свой – чужой». В частности, восприятие «чужого» как непонятного и поэтому человека как глуповатого, каковым он на самом деле не является, но стереотипно вос- принимается таковым представителями других культур (Кузнецова 2019b: 435). Имя Fata в южнославянском фольклоре и анекдотах ассоциируется с глуповатой замужней женщиной, отсюда и возник устойчивый образ в раз- говорном языке боснийцев, который мы видим, например, в такой ФЕ, как Fata u metrou ‘провинциальная женщина в цивилизованном мире’ (ср. русск. ирон. Пустите Дуньку в Европу). Нельзя не упомянуть и такое устойчивое сочетание, как dvorska budala ‘человек, всегда являющийся объектом насмешек’ (ист. ‘придворный шут’, в современном переносном значении ‘паяц’). Частотна также в современной речи боснийских мусульман и такая ФЕ, как ispasti budala – ‘глупо повести себя, неразумно поступить, чем оставить о себе впечатление как о челове- ке, который не знает, что он делает’ (Solak, Bašić 2019: 310). В связи с этим — 40 — Slavia Centralis 1/2021 Irina Vladimirovna Kuznetsova, Khmelevskiy Mikhail Sergeevich приведем и псевдопословицу, где обыгрывается глагол ispasti: bolje ispasti budala nego iz aviona (букв. ‘лучше выпасть (оказаться) дураком, чем выпасть из самолета’ – игра слов). Для негативной характеристики умственных способностей и интеллекта человека в разговорном языке боснийских мусульман фиксируется и экспрес- сивное аhmak ‘глупый, ограниченный человек, глупец, дурак, безумный’: ne znati koliko аhmak ‘абсолютно ничего не знать’. Слово аhmak заимствовано из старотурецкого языка, в который оно пришло из арабского (ahmaq ‘глупый, слабоумный, придурковатый; глупец, ненормальный, дурак, а также ‘сво- енравный, вспыльчивый’); оно известно и другим тюркским языкам: азерб. ахмаг, башкир., татар., уйгур. ахмак, казах., киргиз., туркмен. акмак, кумык. агъмак, узбек. ахмок, чуваш. ухмах (Егоров 1964: 280). Эта лексема встре- чается и в составе ФЕ других южнославянских языков, как, например, хорв. Akmaku bre nijedan или Velika ahmaka, božc dragi! (Škaljić 1966: 75). Арабизм mаhnit (< осм.-тур. muannid или anūt, anūd < араб. muʻānid ‘сво- енравный, упрямый; упорный, настойчивый; делающий наперекор, непо - слушный’ или anūd ‘упрямый, делающий назло, наперекор’) имеет значения ‘придурковатый, слабоумный; сумасшедший, умалишенный; бешеный, взбешенный’ и частотен в компаративизмах южных славян. На боснийском языковом ареале лексема зафиксирована в жаргонном trešten mаhnit ‘человек с неуравновешенным, неадекватным поведением’, где treštav ‘оглушительный, треснутый’, т.е. ‘не в своем уме’, где присутствует сема удара для приведения человека в состояние сумасшествия, бешенства, злости, раздражения или непонимания происходящего. 2 ФЕ с ориентализмами, называющими человека по должностям Османцы принесли с собой новые военную и чиновничью иерархии. С си- стемой администрирования в период османского господства связано немало титулов и должностей, некоторые из них встречаются в составе ФЕ. Паша (paša) – один из высоких титулов в политической системе султан- ской Турции и некоторых других мусульманских странах и лицо, пожалован- ное этим чином. В Боснии турцизм paša – это не только историзм (< осм.-тур. paşa ‘высокопоставленный чиновник, авторитетный гражданский и военный сановник в период Османской империи, паша’; воен. ‘генерал’; морск. ‘ад- мирал’), но и (в переносном значении) ‘тот, кто живет в свое удовольствие, наслаждается беззаботной жизнью’, ‘главный в чем-л.’; в разговорном языке – ‘слово-обращение лицам мужского пола’ (Šehović, Haverić 2017: 217). Так, мы встречаем ФЕ biti pravi paša (Čaušević 1991: 382) – букв. ‘быть настоящим пашой, быть/жить как паша’, т.е. вольготно, беззаботно, в свое удовольствие, ни о чем не думая, в роскоши (ср. русск. как царь, как король, как сыр в масле или ФЕ kao bubreg u loju, которая употребляется как боснийскими мусуль- манами, так и сербами, и хорватами), или, напр., živjeti/ponašati se kao pravi paša – букв. ‘как настоящий паша’ (ср. русск. жить на широкую ногу, хорв., серб., босн. živjeti na visokoj nozi). — 41 — Лексемы ориентального происхождения во фразеологизмах … В разговорном языке употребляется ФЕ smarašli Ali-рaša ‘о человеке, за- бывшем обо всех своих обязанностях (вплоть до бытовых дел, напр., zaboravio je kupiti jogurt u trgovini, uraditi domaći zadatak – б укв . ‘ купить к еф ир в магазине или сделать домашнее задание в школе’ и т.п.) и наслаждающемся настоящим моментом, сидя в кафе, попивая кофе или ракию’ ( smarašli – про- изводное от глагола smarati ‘бездумно наблюдать, быть уравновешенным, спокойным, смиренным’). ФЕ связана с историческим лицом XIX в., став- шим в сознании боснийцев легендой и именем нарицательным – Али-пашой Ризванбеговичем, принявшим ислам и получившим должность османского капитана. За помощь в подавлении боснийского восстания против Османской империи султан присвоил ему звание визиря и позволил выбрать любую область (санджак) для управления. Али-паша попросил выделить из состава Боснийского пашалыка Герцеговину; султан предоставил новому образова- нию бóльшую автономию, а Али-паша стал его полунезависимым визирем. Однако, когда османские власти обнаружили, что Али-паша вынашивает планы управлять Герцеговиной независимо от Порты, он был низложен и казнен (Škaljić 1966: 311). Ст.-осм., общетюркское bek/beg – ‘родоплеменной титул, звание или чин высокопоставленного человека’ (bey – титул родоплеменной, а затем феодаль - ной знати. У османов это слово употреблялось как название титула высших офицеров и чиновников, также оно имеет значение ‘господин, состоятель - ный человек, военный предводитель’ (Šehović, Haverić 2017: 122). Почитание статуса бега в обществе ярко иллюстрирует устойчивое выражение Neka je begaštvo, makar i budalaštvo в значении ‘пускай так будет, главное, что это сделано бегом, даже если это и глупость’. ФЕ отражает быт бегов в Боснии, где доминировал следующий этический принцип: что бы бег ни сделал – это хорошо, непререкаемо, даже если это дурной, глупый поступок или решение. Лексема зафиксирована также в ФЕ beg legne, paša ustane ( б укв . к о г да бег ляжет /спать/, паша встанет /проснется/) в значении ‘не иметь никаких забот, быть беспечным’ (Čaušević 1991: 89). Тюркизм alajbeg – исторически: 1 ) ‘ начальник, крупный землевладелец в санджаке, т.е. административно-территориальной единице Османской империи, в частности Боснии’; 2) ‘командир военного отряда, полковник османского войска’; 3) ‘старейшина, руководитель, главный мастер эснафа, т.е. ремесленного цеха или общины’ (< осм. тур. alaybeyi – ист. ‘военная об - щина людей, связанных одним феодальным правом на имущество, командир жандармского полка’). Прилагательное аlаjbegov ‘принадлежащее алайбегу’ (производное от турцизма аlаjbeg) встречается у боснийских мусульман в ФЕ аlаjbegovа slama (букв. ‘солома алайбега’), т.е. ‘бесхозное имущество; то, что не имеет хозяина, о чем никто не беспокоится’ (Кузнецова 2019а: 74). Прямое значение глагола аgovati – ‘быть в статусе аги’ (от аga ‘зажи- точный землевладелец, на которого работают другие’, ‘уважаемый турок: господин, хозяин, богатый человек’; в султанской Турции это титул воена- чальника или начальника некоторых групп придворных слуг (< осм.-тур. ağa ‘видный, влиятельный человек, господин, землевладелец, хозяин’ исто - рически это ‘звание, которое давалось некоторым офицерам’); переносное — 42 — Slavia Centralis 1/2021 Irina Vladimirovna Kuznetsova, Khmelevskiy Mikhail Sergeevich – ‘бездельничать, наслаждаться жизнью в праздности’, ‘жить в свое удоволь- ствие, блаженствовать, пребывая в богатстве; ничего не делать’. Сочетание двух глаголов-синонимов в ФЕ аgovati i blagovati – ‘получать удовольствие от праздной жизни, ничем не заниматься’ подчеркивает высшую степень наслаждения жизнью, удовлетворения ею, беззаботности. Здесь мы имеем дело с фразеологизмами, возникшими в результате метафоризации, прие - ма, который часто используется при экспрессивных называниях человека, связанных с окружающим его миром, явлениями повседневной жизни, повседневным занятием человека, его профессиональной деятельностью (Stevović 2017: 70). Приведем еще одно переносное значение у турцизма аgovati – ‘ пр ика - зывать, распоряжаться, ожидая послушания и выполнения требований от других людей; раздавать поручения а самому блаженствовать в безделии’. Семантика ‘ничего не делать’ актуализируется в ФЕ sa dušeka аgovati – ‘раздать указания и пребывать в праздности’. В состав этой ФЕ входит еще один турцизм – dušek – в значении: 1) ‘толстая, мягкая подстилка (oбычно набитая вычесанной шерстью), на которой лежат; ковер для лежания’; 2) ‘подстилка на кровати, матрац, соломенный матрац, тюфяк’ (< осм.-тур. döşek с теми же значениями). Образность восходит к традиции турецкого быта, где было и остается обычным времяпрепровождением возлежание на матрацах и коврах за чашкой чая либо с кальяном как некий образ бездум- ного отдыха или пребывания в философских размышлениях о каких-либо абстрактных материях. Многим народам, исповедующим христианство, из- вестно новозаветное выражение серб. кесарю кесарево /а Божиjе Богу (Богу Богово)/, т.е. ‘каждому по его заслугам, общественному положению, рангу’ с разными лексическими вариациями (русск. Богово Богу, а кесарево кесарю. Божье Богу, а царево царю; серб. Цару царево, а богу божје навјек и амин; Цару царево, Богу Божје; Цару царево, нама наше; диал. ћесарево ћесару, и Божје Богу; польск. Cesarzowi, co cesarskie, a Bogu, co boskie и т.д.), но толь- ко в языке боснийских мусульман наряду с caru carevo, kralju kraljevo, bogu božje /a meni moje/; еvo caru carevo, evo bogu božije мы встречаем варианты конструкции со специфичными для рассматриваемого региона компонента - ми-ориентализмами agi agino, begu begovo или hadžiji hadžijino… a meni moje (Хмелевский 2015: 82). 3 ФЕ с ориентализмами, называющими человека в связи с мусульманскими реалиями Лексема исконно персидского происхождения hodža/hadža (от осм.-тур. hoca, hāce < перс. xāğe) – ‘почетный титул мусульманина, совершившего паломничество в Мекку и Медину’, ‘человек высокого положения’, ‘великий, известный человек, выделяющийся своими способностями’, ‘праведный человек’, ‘авторитетный человек, образец для подражания’, т.е. тот, с кого берут пример, а также ‘богатый человек’, ‘торговец’. Исторически это слово имело терминологическое значение ‘высокий государственный чиновник в бывшей Османской империи; министр; правитель края’. В речи боснийских — 43 — Лексемы ориентального происхождения во фразеологизмах … мусульман эта лексема встречается в следующих значениях: 1) ‘о том, кто образован и профессионально уполномочен выступать предводителем веру - ющих в различных религиозных обрядах; следит за религиозной жизнью в рамках джамаата; имам, эфенди’; 2) ‘тот, кто образован в религиозном плане’; 3) ‘преподаватель мусульманского религиозного учения; преподаватель ре- лигии’; 4) ‘тот, кто составляет записки людям, чтобы защитить их от разных болезней, сглаза, заговоров’ (Šehović, Haverić 2017: 110). Переносное жаргон- ное значение – ‘богатый, знатный, влиятельный человек’ – обыгрывается в ФЕ ili si bos, ili si hodžija (букв. или ты бос, или ты ходжа), что синонимично русск. Либо пан, либо пропал (Хмелевский 2015: 82). Слово встречается в боснийском языковом ареале в такой ФЕ, как učiti hodžu da klanja raditi (букв. учить хаджи делать поклоны) – ‘о том, кто совершает бесполезную работу, напрасно делает свою работу’. В этой связи следует привести еще одну ФЕ с тем же компонентом – igra oko hodžina jorgana (букв. ‘играет, т.е. заигрывает около одеяла ходжи’, где турцизм jorgan – ‘стеганое хлопковое или шелковое одеяло’). Данное устойчивое выражение употребляется в значении ‘соперни- чать с кем-либо в стремлении обмануть, оставить в дураках’. Для паломника, совершающего хадж, т.е. паломничество по мусульман- ским святым местам за другого человека, употребляется лексема bеdel (< aраб. мн. badal ‘заменa; компенсация’), которая имеет переносное значение ‘возмещение убытка, вознаграждение за потери’. В речи боснийских мусуль- ман это слово имеет и другое значение, ныне устаревшее – ‘наемник (напр., в армии)’. Слово встречается и в таких ФЕ, как isturiti ispred sebe bеdele (букв. выдвинуть перед собой «беделя»), а также zakloniti se iza koga bedele с семантикой ‘спрятаться за кем-либо’. Перенос значения ФЕ объясняется ассоциацией ‘сделать что-л. важное для кого-л., за кого-л.’, напр., пойти слу- жить вместо кого-л. (что было обычно в австро-венгерской армии, где, напр., вместо сына мог пойти служить его родственник и даже отец) или совершить паломничество вместо кого-либо. Часть боснийских ФЕ содержит в своем составе мусульманские культу- рологические концепты. Так, ФЕ ni šehid ni gazija (букв. ‘ни шахид ни газий’) употребляется в значении ‘бесхарактерный, ничего не стоящий человек’ (ср. рус. ни то ни се; ни рыба ни мясо). Два значения в арабском языке могут прояснить мотивировку возникновения образа этой ФЕ: šehid (< осм.-тур. şehīt, şehīd < aраб. šahīd – ‘свидетель, мученик, умерший, жертва’): 1) ‘веру - ющий, погибший на войне, защищая ислам’; 2) ‘погибший на войне, защищая свою родину, семью, честь и т.п.’; 3) ‘тот, кто убит, казнен за что-то, будучи невиновным, невинным; мученик’ и gazija (от осм.-тур. gāzī < aраб. gāzin ‘завоеватель, захватчик; нападающий; воин’), точнее – пострадавший за веру (Кузнецова 2019а: 76). Слово dušman (< осм.-тур. düşman < пeрс. došman ‘враг, душман’) упо- требляется в языке боснийцев в значении ‘заклятый, жестокий враг; злодей, мучитель’ и имеет переносную семантику ‘рак, опухоль’. В прямом значении лексема употребляется в ФЕ dušmanu kesu puniti (букв. ‘душману кошелек/ пакет с продуктами наполнять’), т.е. ‘материально помогать врагу’, davati dušmanu mač (pušku, sablju) (букв. ‘давать душману меч (ружье, саблю)’), т.е. — 44 — Slavia Centralis 1/2021 Irina Vladimirovna Kuznetsova, Khmelevskiy Mikhail Sergeevich ‘помогать врагу своей неосмотрительностью’, pomoći (dati) i crnom dušmanu (букв. ‘помочь (дать, т.е. подать) грязному, несчастному, обездоленному врагу/ душману’). Эта ФЕ также употребляется и в переносном значении ‘помочь всякому, любому, кто этого не заслуживает’. Устойчивая единица с этим же компонентом фиксируется и в идиоме biti sam svoj dušmanin (букв. ‘быть самому себе душманом’, т.е. врагом) – ‘эгоистично делать что-л. только для себя’. ФЕ nek puknu dušmani (букв. пусть треснут, т.е. ‘исчезнут враги’) в значении ‘сделать на зло что-л. всем врагам, завистникам’ и ее вариант nek odu svi dušmani – ‘пусть исчезнут все враги, уйдут все чужаки’ тоже содержат эту лексему. У южных славян христианского вероисповедания слово dušmanin имеет дополнительную сему, а именно ‘человек иного вероисповедания, т.е., мусульманин’. В разговорном языке, просторечии и жаргоне боснийских мусульман встречаем и ФЕ bečki kаur (букв. ‘венский гяур’) – ‘хитрый, коварный, умеющий приспособиться ради собственной выгоды человек, жулик, ли - цемер’. Образ мотивирован, скорее всего, историческими событиями: по Сан-Стефанскому миру, заключенному между Россией и султанской Турцией после Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., Босния и Герцеговина стали автономиями, но затем Австро-Венгрия сначала оккупировала их в 1878 г. по Берлинскому трактату аннексировала эти земли, что не могло не вызвать недовольство населения. Слово kаur, kаurin (đaur, đaurin) (< осм.-тур. gāvur < пeрс. gabr ‘астролог, звездочет’, а также ‘иноверец, неверующий, иноверный’) имеет семантику ‘человек не мусульманского вероисповедания’ (ср. русск. гяур) – понятие в исламской догматике ‘неверие в существование Аллаха и пророка Мухаммеда’ (Крысин 2008: 98). Причем, если для боснийца, исповедующего ислам, kaur, kaurin, kafir, ćafir, (презрительно đavur) – ‘гяур’ – это человек, не верующий в Аллаха и Мухаммеда, т.е. христианин, а в переносном значении с пренебрежительным оттенком означает любого иностранца, чужака, неприятеля, предателя, обманщика (bečki kaur), то у славянских христиан слово хорв., серб. Turčin, nevjernik, словенск. Turek nevernik, dedni nevernik – ‘наследственный неверую- щий’ и т.п. может относиться к любому балканцу-славянину, исповедующему ислам, без отношения к его этническому происхождению. Сравним образ «турка» (т.е. чужака не по этническому, а по религиозному признаку) во фразеологизмах и метафорах у христианских славян: серб., хорв. biti gori od Turčina – ‘о плохом человеке’, lagati/psovati/pušiti kao Turčin – ‘лгать/ругать/ курить как турок, т.е. много’ , prolaziti kao pored turskog groblja – ‘не замечать’, словенск. grozoviti tiran, tvoje cerkve sovražnik, grozoviti križejni pes, najhujši tiran i bes, turška pomoč и т.п., что исторически связано с боязнью христиан перед османами и славянами-мусульманами (Jelovšek 2019: 171, 177–178). 4 ФЕ с мусульманскими ориентализмами-реалиями, которые называют человека ФЕ Biti ašik nekom, na nekog – букв. ‘быть нежным, ласковым к кому-ли- бо’ (тур. aşik < aраб. āšig ‘целовать, любить кого-л.’). В прямом значении — 45 — Лексемы ориентального происхождения во фразеологизмах … у боснийцев эта лексема встречается в значении ‘трубадур, исполнитель грустных песен о любви’, а в переносном – ‘влюбленный молодой человек’. ФЕ mjesto mu je u vrh sofre (араб. sufra, тур. sofra «большой стол») встре- чается в значении ‘об уважаемом в семье человеке (обычно пожилом, почи- таемом), место которому во главе стола во время семейного обеда’, гду sofra дополнительно имеет метафорическое значение ‘богато накрытый стол с традиционными боснийскими блюдами и напитками в ожидании гостей’. Одна из боснийских реалий отражена также и в пословице ne kolju horoza što pjeva, nego što pjeva u nevakat – букв. ‘не казнят поэта за то, что он пишет стихи не в угоду власти’. Данное выражение появилось как историческая аллюзия на боснийского поэта Ильхамия Зепчака, который в 1821 г. написал стихотворение, раскритиковал режим тогдашнего османского правления. Значение современной ФЕ – ‘писатели страдают не за то, что они пишут, а за то, что они пишут не в угоду властям’, где horoz ‘петух’ (переносное значение ‘певец, поэт’; < осм.-тур. horoz, horos, horus < пepс. xorūs – зooл. петух), а тюркизм nevakat означает ‘несвоевременно’ (Šiljak-Jesenković 2003). 6 Выводы Вышеизложенный и прокомментированный здесь с лингвистической и куль - турологической точек зрения языковой и фразеологический материал ярко иллюстрирует, как заимствования из ориентальных языков проникали через турецкий в южнославянские, в частности в речь славян, принявших ислам, у которых частотность употребления ориентализмов выше, чем у соседних народов, исповедующих другие религии. Несмотря на то, что некоторые проанализированные в статье ФЕ фиксируются также сербскими, хорват- скими и македонскими лексикографическими источниками, их узнаваемость и распространенность использования в живой разговорной речи типична именно для языка боснийских мусульман. А лексика, застывшая в ФЕ, ярко иллюстрирует факт проникновения османской культуры, ее обычаев, тради- ций и реалий в быт народов Южной Славии. ЛИТЕРАТУРА Анна Геннадиевна БОДРОВА, 2016: Оппозиция «Восток-Запад» в травелогах Альмы Карлин. Национальные коды в европейской литературе XIX-XXI веков. Нижний Нов- город: НГУ им. Н. И. Лобачевского. 593–600. Аделаида Игоревна БУШЕЕВА, 2006: Еще раз об ориентализмах. Материалы научной конференции ТГГПУ . Казань: ТГГПУ . 23–27. Василий Георгиевич ЕГОРОВ, 1964: Этимологический словарь чувашского языка. Чебоксары: Чувашское книжное издательство. Леонид Петрович КРЫСИН, 2008. Толковый словарь иноязычных слов. Москва: Эксмо. Ирина Владимировна КУЗНЕЦОВА, 2019а: Ориентализмы-антропонимы в южнос - лавянских устойчивых сравнениях. Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae 64/1, 71–83. — 46 — Slavia Centralis 1/2021 Irina Vladimirovna Kuznetsova, Khmelevskiy Mikhail Sergeevich – –, 2019b: Ориентализмы-названия титулов и должностей в устойчивых сравнениях южных славян (на фоне других языков). Slavia: Časopis pro slovanskou filologii 88/4, 432–439. Александр Викторович САВЧЕНКО, Михаил Сергеевич ХМЕЛЕВСКИЙ, 2020: Бо- сния и Герцеговина – исторический мост между балканскими культурами, религиями и нациями. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика 11/3, 546–560. Ирина Александровна СЕДАКОВА, 2014: Седакова И. А. Балканизмы и турцизмы: новые подходы к проблеме. Славянский альманах. Москва: Индрик. 553–562. Михаил Сергеевич ХМЕЛЕВСКИЙ, 2015: Отражение истории, культуры и традиций Боснии в языке и фразеологии. Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae 60/1, 79–86. СИС, 1988: Словарь иностранных слов. Москва: Русский язык. Ekrem ČAUŠEVIĆ, 1991: ʻBosanskiʼ turski i njegova autentična obilježja. Prilozi za orijentalnu filologiju 41, 385–394. Alenka JELOVŠEK, 2019: Pojmenovanja Turkov in muslimanov pri Trubarju in drugih protestantskih piscih 16. stoletja. Slavia Centralis 12/1, 169–181. Irena STEVOVIĆ, 2017: Nastanak frazema putem semantičkih figura. Slavia Centralis 10/2, 67–84. Edina SOLAK, Mirza BAŠIĆ, 2019: Motiviranost značenja turskih i bosanskih somatskih frazema koji se povezuju s čovjekovim osobinama. Književni jezik 30, 301–328. Amela ŠEHOVIĆ, Đenita HAVERIĆ, 2017: Leksika orijentalnog porijekla u frazemama bosanskog jezika. Sarajevo: Filozofski fakultet. El. knjiga, 20. 4. 2021: http://www.ff- eizdavastvo.ba/Books/LEKSIKA_ORIJENTALNOG_PORIJEKLA_U_FRAZEMAMA_ BOSANSKOG_JEZIKA.pdf. Amina ŠILJAK-JESENKOVIĆ, 2003: Nad turskim i bosanskim frazikonom: semantički, sintaktički, lingvostilistički i sociolingvistički aspekt. Sarajevo: Orijentalni institut u Sarajevu. Abdulah ŠKALJIĆ, 1966: Turcizmi u srpskohrvatskom jeziku. Sarajevo: Svjetlost. LEKSEMI ORIENTALSKEGA IZVORA V FRAZEMIH, VEZANIH NA ČLOVEKA, V JEZIKU SLOVANSKIH MUSLIMANOV V BOSNI Gre za analizo orientalizmov kot sestavin frazeoloških enot v jeziku bosanskih Slovanov, ki so se v srednjem veku spreobrnili v islam in posledično prevzeli orientalsko kulturo, miselnost, tradicijo in način življenja. Vloga orientalskih leksemov na ravni besednih zvez je opazna tudi v frazeologiji, kar ponazarja jezikovno gradivo članka. Muslimanske enklave na slovanskem Balkanu so edinstven pojav v slovanskem svetu. Posle- dično se sčasoma poleg Slavie orthodoxa in Slavie catholica na Balkanu oblikuje univerzalni etnos (tudi poseben slovanski svet), kot so muslimanski Slovani, ki živijo na ozemlju sodobne Bosne in tudi Črne gore ter južne Srbije že od 16. stoletja – gre za t. i. Slavio muslim. V razpravi so predstavljeni in analizirani primeri iz slovarjev, leposlovja in iz pogovornega jezika bosanskih muslimanov ter iz zapisov govora v znanstvenih jezikoslovnih raziskavah v Bosni in Hercegovini ter v drugih muslimanskih regijah Balkana (2010–2019). Jezikovno gradivo je razvrščeno v skupine glede na frazeološke enote s sestavino orientalskega izvora, vezano na človeka, in sicer glede na: (1) intelekt, (2) položaj in (3) muslimansko mentaliteto v okviru muslimanske vsakdanje kulture, religije in načina življenja. Jezikovno in frazeološko gradivo je komentirano tudi s kulturološkega vidika. Preverjeno je, kako je prevzemanje iz — 47 — Лексемы ориентального происхождения во фразеологизмах … orientalskih jezikov prodiralo preko turščine, obenem pa so se prevzemali tudi koncepti vzho - dne kulture, običajev, tradicij in stvarnosti. Veliko takih primerov je v srbskem in hrvaškem jeziku, razprava pa je osredinjena na pogosto uporabo teh frazeoloških enot v govorjenem jeziku muslimanov v Bosni in njihovo prepoznavanje med govorci.