Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017): 19–34 Михаил Саенко Институт славяноведения Российской академии наук, Москва Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология Prispevek obravnava zemljepisno razširjenost in zgodovinski razvoj praslovanskega *popelъ in *pepelъ v slovanskih jezikih. Analizirane so štiri hipoteze o etimologiji praslovanskih oblik: 1. delna podvojitev glagolskega korena *pel(H)- 'goreti', 2. predponska tvorjenka iz korena *pel(H)- 'goreti', delna podvojitev korena *pelH- 'fin prah, moka' in 4. hipoteza o nostratičnem izvoru leksema. The article examines geographical and historical relationships between descendants of the forms *popelъ and *pepelъ 'ashes' in the Slavic world and analyses four basic etymologies of this word (reduplicated derivative of *pel(H)- 'to burn', prefixed derivative of *pel(H)- 'to burn', derivative of *pelH- 'fine dust' and Nostratic etymology). 1 Позднепраславянское обозначение «пепла» достаточно уверенно восста- навливается как *pȅpelъ / *pȍpelъ. Было выдвинуто как минимум 4 различных версии этимологии этого слова, но в научной среде отсутствует консенсус относительно того, какая из них является более вероятной. В данной статье мы попытаемся подробно проанализировать соотношение вариантов *pepelъ и *popelъ, а также, что непосредственно из такого анализа вытекает, опреде- лить, какая из предложенных этимологий является самой предпочтительной. 2 Уже Й. Добровский обратил внимание на разницу в рефлексах этого сло- ва. В своей классификации славянских языков он перечисляет разницу между попел и пепел среди прочих черт отличающих «Idioma ordinis primi» (южные и восточные в современной классификации) от «Idioma ordinis secundi» (за- падные) (Dobrowsky 1822: III-IV). Если мы более подробно рассмотрим распределение континуантов *popelъ и *pepelъ в славянских языках, то сразу бросается в глаза, что в запад- нославянских языках представлено исключительно *popelъ1. 1 Литературные языки: пол. popiół, чеш. popel, слв. ророl, кашуб. pòpiół, полаб. рüрel, в.-луж. рорjеł, н.-луж. рорjеł. 20 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) При обращении к восточнославянской группе2 видно, что континуанты *popelъ преобладают на украинской, белорусской и южнорусской террито- рии. Однако форма пєпєлъ дважды встречается в белорусском памятнике XVII века (ГСБМ 24: 81). В севернорусском наречии преобладает *pepelъ, но островками встречается и *popelъ. Так, Общеславянский лингвистический атлас фиксирует континуанты *popelъ в следующих пунктах: Верхне-Еро- годский Починок, Вологодская область (пункт 602, ˈpop’eł); Елинская, Архан- гельская область (пункт 596, ˈp’ep’el / ˈpop’eł); Голодяйка, Ярославская область (пункт 640, ˈpop’eł); Осташово, Новгородская область (пункт 610, ˈp’ep’ǝł / ˈpop’ǝł); Меглино, Тверская область (пункт 677, ˈpop’eł); Шушелово, Новго- родская область (пункт 656, ˈp’ep’ił / ˈpop’ił); Курлово, Владимирская область (пункт 754, paˈp’oł / ˈpop’ił) (ОЛА, карта 9). Кроме того, мы находим в деревне Деулино формы по́пʼьл / по́пʼил / по́пʼал (ДС 1969: 439). Широко фиксирует форму попел и Словарь русских народных говоров (СРНГ 29: 301). В южнославянских языках3 тоже присутствуют оба варианта, причём в настоящее время доминируют континуанты *pepelъ, а *popelъ встречается только на периферии. По данным Общеславянского лингвистического атласа, *popelъ фиксируется в ряде словенских диалектов: Криж / Санта-Кроче, про- винция Триест (пункт 3, poˈpu̯); Шмартно, община Брда (пункт 4, papèːu̯)4; Хорьюл, община Хорьюл (пункт 8, papẹ̀ːu̯); Бучка, община Шкоцьян (пункт 16, popu̯, popèːu̯); Мостец, община Брежице (пункт 17, paˈpẹu̯)5, а также в чакавском диалекте: Жминь (пункт 22, ˈpopel); Добринь (пункт 24, ˈpopeːl); Рукавац, община Матульи (пункт 25, ˈpopeːl). Следует также упомянуть фор- му pupìẹu̯ из словенского бовецкого диалекта (Ivančič Kutin 2007: 75), pȍpel из чакавского диалекта деревни Орбаничи (Kalsbeek 1998: 524), по́пạл из говора деревни Лехово (Эгейская Македония) (Видоески 1994: 44). По данным Этимологического словаря славянских языков, различные источники также отмечают следующие диалектные южнославянские диалек- тные формы: popeo, popeļ, pȍpel, papiéu6̯. Однако, вероятно, ранее континуанты *popelъ были распространены зна- чительно шире. Так, в древнейших памятниках старославянского языка более 2 Литературные языки: рус. пе́пел, укр. по́пiл, бел. по́пел. 3 Литературные языки: болг. пéпел, мак. пепел, схр. пȅпео, слвн. рерẹ̑l. 4 Т. Логар предполагал, что -a- в этом случае могло восходить к -e-. Однако других примеров для подобного фонетического изменения он не привёл. В то же время имеют- ся хорошие примеры перехода предударного -o- в -a-: kakùọš, halòːpc, labòːda, klabàːsa (Fonološki opisi 1981: 57). 5 Хотя в данном говоре имеются случаи изменения -e- в -a-, они не относятся к первому предударному слогу (ˈguːsanca, ˈkiːsau̯, ˈandˈvɛːjst), зато есть примеры перехода предударного -o- в -a-: kaˈkuš, daˈmuː, kaˈkut (Fonološki opisi 1981: 153). 6 Автор выражает благодарность коллективу ЭССЯ и лично М. Н. Беловой за пре- доставления доступа к материалам готовящейся статья *pepelъ. М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 21 распространено именно попєлъ: Зографское евангелие (2 вхождения), Мари- инское евангелие (2 вхождения), Синайская псалтырь (1 вхождение), Супра- сльская рукопись (1 вхождение); в то время как пєпєлъ появляется 3 раза и только в Супрасльской рукописи (Старославянский словарь 1994: 479). Р. М. Цейтлин считает форму пєпєлъ в Супрасльской рукописи восточ- ночноболгарской и увязывает её с другими элементами, привнесёнными в текст восточночноболгарским писцом (Цейтлин 1977: 289-290). Рис. 1. Распределение континуантов *popelъ (светлый ареал) и *pepelъ (тёмный ареал) в славянских языках7,8 7 Автор благодарит В. В. Матвеева за карту. 8 Карта не учитывает случаев, в которых основным обозначением пепла является слово, восходящее к иному корню (в частности, *lugъ и *watra). 22 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) В более поздних памятниках попєлъ по-прежнему широко распространён: Psalterium Pogodinianum (Болгария, XII век); Psalterium e codice Lobkowiczia- no-Pragensi (Хорватия, XIV); Psalterium e codice Parisiensi (Хорватия, XIV); Apostolus Christopolitanus (Русь, XII); Praxapostolus Slepčensis (Болгария, XII); Paroemiarion Zacharianum (Русь, XIII); Glagolitica Iosephi Vajs (Хорватия, XIV- -XV); Passio s. Viti (Русь, XII). Вариант пєпєлъ встречается в следующих па- мятниках: Tetra-evangelium Nicoljanum (Сербия, XV); Psalterium Bononiense (Болгария, XIII); Praxapostolus Achridanus (Болгария, XII); Praxapostolus Mace- donicus (Болгария, XII); Praxapostolus Šišatovacensis (Сербия, XIV); Paroemia- rion Grigorovičianum (Болгария, XII-XIII) (SJS 3: 168). В чакавских говорах вариант popel ранее также был распространён шире, чем сейчас (Boryś 2007: 360-361). Северорусские и южнославянские данные создают ощущение постепен- ного вытеснения варианта *popelъ формой *pepelъ, при котором континуанты *popelъ сохраняются только в отдельных островках. Что, на первый взгляд, свидетельствует в пользу большей древности формы *popelъ. Однако имею- щиеся данные можно интерпретировать и следующим образом: как *pepelъ, так и *popelъ имелись уже в праславянском. После эпохи расселения славян в разных областях начинает побеждать один из вариантов: в западнославян- ских языках и части восточнославянского ареала безоговорочно выигрывает *popelъ, в то время, как в южнославянских языках и второй части восточ- нославянских идиомов предпочтение отдаётся варианту *pepelъ, а *popelъ остаётся на периферии и в виде отдельных островков. 3 В разное время учёными было выдвинуто четыре противоречащих друг другу этимологии слова *pepelъ / *popelъ. Первая версия считает *pepelъ редуплицированным образованием от *polěti «гореть» (Boryś 2005: 463; Derksen 2008: 395). Когнатами этого глагола являют- ся также *paliti, *polnǫti, *palati, *polěno, *polmę (в альтернативной реконструк- ции *polmy). Отдельно стоит отметить форму *polpolati с редупликацией (чеш. plápolat «пылать»). При таком этимологизировании исконной, разумеется, является форма *pepelъ, а *popelъ представляет собой вторичное образование. Р. Дерксен полагает, что акцентологические данные можно интерпрети- ровать как указывающие на то, что корень, лёгший в основу данного гнезда, следует восстанавливать как *pelh1- (Derksen 2008: 390). Однако такая трак- товка не является единственно возможной и необходимость реконструкции ларингала в данном случае остаётся под вопросом, поэтому в данной статье мы будем записывать этот корень как *pel(H)-9. 9 Автор благодарит Р. Шептыньского за это и многие другие замечания, значитель- но поспособствовавшие улучшению статьи. М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 23 Вторая версия отталкивается от той же основы, но первичной полагает форму *popelъ, анализируемую как образование с приставкой *po- в значении «после». В таком случае внутренней формой является «то, что осталось после сожжения» (Machek 1968: 429-430). В. Махек указывает на то, что в корне ожидался бы вокализм -o-, поэтому мы якобы имеем дело с перестройкой изначального *pelъ, соответствующего литовскому (Machek 1968: 429-430). Однако среди девербативов с приставкой *po- и значением результата действия есть и примеры праславянской древно- сти с -e-вокализмом. Достаточно назвать *pogrebъ, *pometъ и *poletъ. Особен- но важно первое слово, полностью соответствующее *popelъ также и по уда- рению: *greti, *grebǫ > *pȍgrebъ > рус. по́греб, ранее также «темница, тюрь- ма» (СРЯ 15: 198-199), болг. диал. по́греб «угощение после похорон; перекоп- ка виноградника осенью» (БЕР 5: 426), пол. pogrzeb «похороны», чеш. pohřeb «похороны», чак. pȍgrep «похороны» (Kalsbeek 1998: 523). В словенском и штокавском мы находим формы, продолжающие *pogrȅbъ: слвн. pogrȅb «по- хороны», шток. pògreb «похороны», но в этих формах ударение, вероятно, вторично. Конечно, мы не можем быть до конца уверены, что в данном случае мы не имеем дело с поздними независимыми образованиями, однако широкая распространённость континуантов этого слова, а также сходство в семантике, позволяют спроецировать его на прауровень. Третья версия была выдвинута в 1905 году Ф. Зольмсеном (Solmsen 1905: 443-444). Она связывает славянское и балтийское слова с основой *pelH-, омонимичной *pel(H)- «гореть», и довольно популярна в литературе (Pokorny 1959: 802; Bezlaj 3: 25; Snoj 2016: 529-530; ESJS 11: 683). Ларингал H постули- руется для объединения πάλη с πόλτος, он должен был выпадать по эффекту Соссюра (Beekes 2010: 1220). К дериватам от этой основы относят: • *pl̥H-eh2 > греч. πάλη «мелкая мука, мелкая пыль», с редупликацией παιπάλη «мука тончайшего помола». Альтернативная версия выводит от πάλλω «размахиваю, потрясаю, раскачиваю; прыгаю, скачу; трясусь, дрожу» (Beekes 2010: 1147). От πάλη образовано πᾰλύνω «сыплю, насы- паю» (Beekes 2010: 1148-1149); • *polH-t-os > греч. πόλτος «полбенная каша или похлебка». Альтернатив- ная версия выводит от πάλλω. Согласно ещё одной этимологии, это суб- стратное слово (Beekes 2010: 1220); • *polH-n- > лат. pollen (G. pollinis) «мука самого мелкого помола; пыль, порошок»; • *polH-t-s > лат. puls (G. pultis) «крутая похлёбка или каша из полбы»; или родственно pollen, или заимствовано из греч. πόλτος «полбенная каша или похлебка», или вместе с πόλτος является субстратным заимствованием (de Vaan 2008: 498); 24 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) • *polH-w-is > лат. pulvis «пыль, мелкий песок; порошок; пепел (покойника)»; • *pl̥H- > лат. palea «мякина, высевки; солома; шлак»; • санскр. pálalam «болото, трясина; толчёный кунжут»; • *pelHus (f.) > санскр. palvaḥ «мякина», лит. pẽlūs «полова» (m.f. pl; в сов- ременном литературном языке употребляется вторичная -o-основа pelaĩ), лтш. pęlus (f. pl.) «полова», прусск. pelwo (nom.sg. f.) «полова», праслав. (*pelus >) *pelwa «полова». Иногда к этому же этимологическому гнезду причисляют лат. pello «бью, тол- каю», однако pello выводится из п.-и.-е. *pl̥-n(e)-h2- 'to approach' и не является однокоренным с pollen (de Vaan 2008: 455-456). На основании перечисленных выше соответствий даже пытаются ре- конструировать п.-и.-е. *pel- «пыль, мука» (Rejzek 2001: 488; Skok 2: 638). В этом случае этимологическим значением *pepelъ является «мелкий порошок» (Králik 2015: 458). На якобы смешение семантики «подгорелый» и «изделие из муки» указы- вает Этымалагічны слоўнік беларускай мовы, приводя в пример бел. падпа- лак, падпалонік, паляніца, пеляніца и пол. podpłomyk – все обозначают лепёш- ку, испечённую на камнях или на сковороде (ЭСБМ 9: 281). Однако очевидно, что обозначение мучного изделия как «подгоревшего» и образование обозна- чения пепла от названия муки, имеют мало общего. А. Баньковский присоединяется к данной версии, но при этом совершен- но необоснованно привлекает ещё гомеровское πέλω «я двигаюсь» (на самом деле восходящее к *kwelH- (Beekes 2010: 1168-1169)), реконструируя эклек- тическое этимологическое значение «пыль, поднимающаяся вверх на ветру» (Bańkowski 2: 699-700). Наконец, М. Фасмер объединяет 1 и 3 версию в одну, считая это всё про- изводными от одного корня (Фасмер 3: 234). Четвёртой версией можно назвать трактовку С. А. Старостина, который восстанавливал для праиндоевропейского в значении «пепел» *pel-, сопо- ставляемое с прауральским *pelme, пракартвельским *perpl- и пралтайским *pʿolńe (все со значением «пепел») (Старостин 2007: 807). Таким образом, в отличие от трёх вышеперечисленных версий, утверждается, что праслав. *pepelъ / *popelъ сохранило исконную праиндоевропейскую и пранострати- ческую семантику этого корня. С. Л. Николаев дополняет это сопоставление прадравидским *puḷ- «серый» и эскимосо-алеутским *palqǝ «пепел, жаркий, сухой», на индоевропейском уровне присоединяясь к этимологии Зольмсена, и реконструируя основу *pelǝ- / *plē- «пыль, пепел» (Nikolaev 2012). М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 25 4.1 Следует признать маловероятным, чтобы праслав. *pepelъ / *popelъ и пра- балт. *pelen- сохранили исконное праиндоевропейское или даже праностра- тическое значение «пепел» в свете того, что для праиндоевропейского в этом значении уверенно реконструируется *h2eHs-, а для прауральского *kaδʼma (Касьян, Живлов, Старостин 2014: 397). Основанием для такой п.-и.-е. ре- конструкции служат хеттск. ḫāšš- «пепел; пыль; мыло», санскр. saḥ «пепел; мелкая пыль», ормури yānak «пепел», п.-герм. *asjōn- «мыльный камень» (> др.-сканд. esja «мыльный камень», д.-в.-н. essa «горн») (Kloekhorst 2008: 318-319; Mayrhofer 1992: 182-183; Kroonen 2013: 38). Наличие *h2eHs- в зна- чении «пепел» как в анатолийской группе, так и в «узкоиндоевропейском», – чрезвычайно весомый аргумент в пользу того, что именно это слово было основным обозначением «пепла» на древнейшей реконструируемой стадии истории праиндоевропейского языка. Учитывая несводимость праславянской и прабалтийской форм друг к дру- гу и их морфологическую производность, крайне сложно представить, чтобы они представляли собой реликт ностратической древности. Гораздо проще предположить, что праиндоевропейское *pel(H)- «гореть» или *pelH- «мелкая пыль» (в зависимости от выбранной этимологии) действительно может быть связано с вышеперечисленными корнями других ностратических языков, но при этом в случае *pepelъ / *popelъ и *pelen- мы имеем дело с циклическим изменением значения (п.-ностр. «пепел» > п.-и.-е. «гореть» > п.-сл. и п.-балт. «пепел» в одной версии и п.-ностр. «пепел» > п.-и.-е. «мелкая пыль» > п.-сл. и п.-балт. «пепел» в другой). 4.2 Если придерживаться второй версии и считать *popelъ приставочным обра- зованием, то возникает необходимость объяснить вокализм формы *pepelъ, для чего обычно привлекается межслоговая ассимиляция гласных (Miklosich 1886: 235; Соболевский 2006: 275; Преображенский 2: 37). Примеры межслоговой ассимиляции o > e известны по старославянским памятникам. Так, Мейе приво- дит следующие случаи: заматорѣти – заматєрѣти «состариться»; ѹдолѣти – ѹделѣти «победить, одолеть»; ст.-сл. дєсити – др.-руск. досити «найти» (Meil- let 1902: 115-116). Правда, происхождение *pepelъ он склонен объяснять иначе: *pepelъ якобы возникло из *popelъ, поскольку последняя форма стала осозна- ваться как редуплицированная (Meillet 1902: 116). Такое толкование Мейе од- нако ничем не подкрепляет. Вайан приводит следующие примеры ассимиляции: ст.-сл. дєбрѣѥ «лучше» при обычном добрѣѥ (ограничено Зогр., где дєбрѣѥ встречается 3 раза, а добрѣѥ – 6 раз (SJS 1: 497)), грєбиштє «могила» (Зогр.) при гробиштє, одєлѣти и одолѣти «победить», болг. надделе́я «превосхожу, преобладаю» и болг. диал. надоля́ «одер- живаю верх», ст.-сл. чєтворо и русск. четверо (Vaillant 1950: 193-194). 26 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) А. И. Соболевский считал случаями межслоговой ассимиляции o > e пары велет – волот, Велес – Волос, лебеда – лобода, лепетать – лопотать, пелена – чеш. polona (Соболевский 2006: 275). Однако в форме заматерѣти не обязательно видеть ассимиляцию, здесь вполне можно усмотреть аналогию с производящей основой *mati (G. *mate- re). Архаичный глагол дєсити – досити вполне может отражать две ступени древнего аблаута, грєбиштє и гробиштє также не являются показательным примером. Скорее всего, первое является производным непосредственно от глагола *gresti, а второе – от существительного *grobъ (ЭССЯ 7: 109, 132). Расхождение между *četworo и *četwero также скорее напоминает последст- вие выравнивания аблаута (ЭССЯ 4: 93-94). Пара лепетать – лопотать яв- ляется звукоподражательной по происхождению (ЭССЯ 14: 125-127; 16: 61- 62). Что касается прочих пар, приводимых Соболевским, то они отличаются друг от друга не одним гласным, а двумя, поэтому Соболевский привлекал двухступенчатое объяснение, он полагал, что слова в этих парах изначально отличались вокализмом второго слога, а гласный первого слога был позднее ассимилирован (Соболевский 2006: 276). Учитывая большие сложности с эти- мологией этих слов, правильность данной гипотезы остаётся под вопросом. Тем не менее, помимо добрѣѥ – дєбрѣѥ и глаголов, производных от *dolъ, мы располагаем и другими образцами межслоговой ассимиляции. Хо- роший пример перехода о > е – русск. ребёнок (в говорах сохранилось исход- ное робёнок) < *orbę. Менее надёжным является русск. теперь (диал. топе́ре и топе́рьво), чешск. teprve < *to pьrwo (есть и другие версии). Обращает на себя внимание тот факт, что как и в слове *pepelъ, в обоих примерах ассими- лированный гласный находится перед губным. Распространено это явление в русских фамилиях, образованных от имён греческого происхождения: Νέστωρ > Не́стор > Не́стер > Не́стеров; Πορφύριος > Порфи́рий > Перфи́лий / Перху́р > Перфи́льев / Перху́ров; Ἀρτέμων > Артемо́н > Артамо́н > Артамо́нов; Γεράσιμος > Гера́сим / Гара́сим > Гера́симов / Гара́симов; Σεβαστιανός > Севастья́н / Севостья́н > Севастья́нов / Савостья́нов (Унбегаун 1989: 48). Межслоговой ассимиляции и диссимиляции в истории русского языка подвергались и другие гласные: тѧтива > тетива, сѣдѣти > сидеть. Широко это явление для разных гласных распространено в русских говорах (Пауфо- шима 1983: 43-47). Примеры межслоговой ассимиляции также можно найти в македонских (чему > чуму) (Видоески 1999: 158) и словенских говорах (Дуличенко 2005: 204). Однако во всех процитированных выше примерах, включая, по-видимо- му, македонский, безударный гласный ассимилируется ударному, в отличие от *popelъ / *pepelъ, где гласный первого слога является ударным. М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 27 Потенциальным примером ассимиляции ударного гласного можно счи- тать праславянское название лебедя, если принимать реконструкцию форм *elbędь / *elbedь / *olbędь, выводимых из *albh- (ЭССЯ 6: 18-19; 32: 50). Тем не менее, такая реконструкция сталкивается с рядом сложностей формаль- ного характера (Derksen 2008: 365-366), что не позволяет считать её вполне показательным случаем. Единственным надёжным найденным нами примером ассимиляции удар- ного гласного является греческое заимствование Μεθόδιος > Мефо́дий > Не- фёд / Нефе́дий > Нефёдов / Нефедьев (Унбегаун 1989: 48). Но заимствование всё же не может выступать в роли полноценной аналогии для исконной лек- сики (кроме того, в случае данного имени можно подозревать влияние более распространённого Фёдор), так что вопрос о возможности межслоговой асси- миляции ударного гласного в праславянской лексике остаётся открытым. Немаловажно также то, что существительные с *po- и значением резуль- тата действия, скорее всего, вторичны по отношению к глаголам. Прототи- пическими значениями для *po- является значения начала действия (хорошо сохраняется в глаголах движения) и малой степени протекания действия. При становлении категории вида в праславянском из значения начала действия развивается перфективное значение, и *po- начинает активно использоваться для создания видовых пар. Таким образом, результативное значение субстан- тивного *po- обязано было прийти из сферы глагольного словообразования. Существительные с *po- и значением результата действия могли начать по- являться только на этом, сравнительно позднем, этапе. Следовательно, для приставочной гипотезы образования формы *popelъ важно наличие промежу- точного звена в виде перфективного глагола (если, конечно, не допускать, что данная модель была столь частотной и продуктивной, что существительные могли образовываться напрямую от глагола несовершенного вида без про- межуточного звена). В то же время, славянские образования, теоретически имеющие шанс восходить к *pepeliti / *popeliti, являются глаголами несовер- шенного вида и скорее сами образованы от *pepelъ / *popelъ, чем наоборот. 4.3 Исключив вторую и четвёртую этимологии, перейдём к рассмотрению версий, предполагающих первичность формы *pepelъ, образованной посред- ством частичной редупликации от корня *pel(H)- или *pelH-. Форма *popelъ, согласно этим версиям, считается возникшей под влиянием соотнесения с приставкой *po- по народной этимологии (Брандт 1890: 290). Брандт зашёл так далеко, что даже сопоставлял эту редупликацию с ча- стичной редупликацией в праиндоевропейском перфекте и считал, что *pepelъ – этимологически перфектное причастие от утраченного глагола *pelti с внутренней формой «сгоревшее» (Брандт 1890: 291), что, конечно, является 28 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) анахронизмом. Кроме того, сейчас мы знаем, что в формах редуплицирован- ного перфекта для второго слога был характерен гласный -o- (или нулевая ступень), а случаи вроде приводимого Брандтом в качестве аналогии πλήθω – πέπληθα объясняются наличием ларингала. Частичная редупликация активно использовалась в праиндоевропейском, некоторые реликты сохранились в праславянском: *bobrъ / *bebrъ / *bьbrъ «бобр» (ЭССЯ 1: 174-175; 2: 145-146; 3: 159); *wewerьka / *wewerica «белка»; формы глагола *dati «дать». Однако непосредственно в праславянском частич- ная редупликация обычно была сопряжена с ономатопеей: *gogolь / *gogolъ – название водоплавающей птицы (ЭССЯ 6: 193-194); *kočetъ / *kokotъ «петух» (ЭССЯ 10: 106, 117-118); *teterwь «тетерев»; *boba / *bobъ – обозначение кру- глых предметов (ЭССЯ 2: 142, 149); *čečera / *čečetъ – название птицы (ЭССЯ 4: 32, 33); *lola – обозначение неряхи, проказника, долговязого или глупого че- ловека (ЭССЯ 16: 11). Единственный известный нам пример частичной редупликации, веро- ятно, не связанный с ономатопеей, – это глагол *čečeriti «ерошить волосы», образованный от *čeriti (ЭССЯ 4: 32-33). Однако стоит отметить, что кон- тинуанты *čečeriti представлены только в чешском и словацком, поэтому не вполне ясно, насколько мы можем считать эту форму праславянской. Важно отметить, что слово *xoxolъ, иногда приводимое как пример частич- ной редупликации, скорее всего, вовсе не является таковой (ЭССЯ 8: 54-55). В отличие от частичной полная редупликация в праславянском могла быть не связана с ономатопеей: *melti > *molmolъ с неясным значением (ЭССЯ 19: 190); *perti «лететь» > *porporъ «флажок»; *polěti > *polpolati «пылать» (хотя немалое количество слов с полной редупликацией также ономатопоэтиче- ского происхождения: *golgolъ (ЭССЯ 6: 205); *kolkolъ (ЭССЯ 10: 137-139); *bǫbьnъ / *bǫbьno (ЭССЯ 2: 232-233), *tǫtъnъ; *pelpelъ «перепел»; *bolbolъ, *bolboliti (ЭССЯ 2: 170-171); *xorxoriti sę (ЭССЯ 8: 73); *tortoriti; *gǫgnati «гнусавить» (ЭССЯ 7: 81-82), *dьrdoriti (ЭССЯ 5: 220)). К случаям полной редупликации следует, видимо, также отнести звукоподражательные глаголы *bobotati (ЭССЯ 2: 143), *gogotati (ЭССЯ 6: 194-195), *xoxotati (ЭССЯ 8: 55), *kokotati (ЭССЯ 10: 117), *lolotati (ЭССЯ 16: 11), *momotati (ЭССЯ 19: 208), в составе которых -t- является вставным элементом, необходимым для морфо- логического оформления слова. Таким образом, *pepelъ является чуть ли не уникальным примером ча- стичной редупликации в незвукоподражательном существительном. 4.4 Праславянское *pepelъ трудноотделимо от лит. pẽlenas «костёр, очаг», pelenaĩ (pl.) «пепел»; лтш. pęlns «костёр», pèlni (pl.) «пепел»; прусск. pelanne (f.) «пепел», pelanno (f.) «очаг». М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 29 Сюда же часто относят лит. plnys «горячие угли, горячий пепел, пламя; пепелище», лтш. plnes «белый пепел, налёт на углях», прусск. plieynis «хлопья пепла». Однако В. Смочинский считает, что это невозможно в силу корневого вокализма (Smoczyński 2007: 472-473). Сюда же относится русское плень «гниль» (Фасмер 3: 279). Основ мужского рода с суффиксом -en- в литовском немного. Помимо pẽlenas Отрембский называет следующие примеры: gluodùs «гладкий» > gluodẽnas «лом- кая веретеница» (Anguis fragilis); vélti «валять» > vẽlenas «вал»; duob «яма» > Dúobenas – название озера; skir̃sti «трескаться, лопаться» > Skir̃tenas – название реки (Otrębski 2: 177). Однако словообразовательная модель с суффиксом -en- женского рода весьма продуктивна. Следует особо отметить наличии большого количество отглагольных производных обозначающих результат какого-то раз- рушающего действия: ìžti «лущиться, трескаться» > ìžena «шелуха, кожура»; lžti «ломаться» > lženos (pl.) «обломки»; pjáuti «пилить» > pjùvenos (pl.) «опилки»; pti «гнить» > pùvenos (pl.) «перегной»; svìlti «подгорать» > svìltenos (pl.) «пригар»; krekti «свёртываться» > krẽkenos (pl.) «молозиво» (Otrębski 2: 178). Слово pelenaĩ прекрасно укладывается в эту модель, выделяясь только родом. Сам производя- щий глагол, однако, в балтийских языках был утерян. 4.5 Параллели из других языков показывают, что значение «пепел» могло развиваться как на основе глагола «жечь» или «гореть», так и у слова «пыль». Первую ситуацию можно проиллюстрировать греческим τέφρα «пепел» < *dhegwh- «жечь» (Beekes 2010: 1475). Сдвиг «пыль» > «пепел» показывают лат. cinis «пепел» и алб. hi «пепел» (< *skina (Orel 1998: 147)), которые восходят к тому же корню, что и греч. κόνις «пыль, песок, прах; пепел: щёлочь», а также тох. Б kentse «пыль» (de Vaan 2008: 115). Кроме того, можно привести лат. pulvis «пыль, мелкий пе- сок; порошок; пепел (покойника)» и, видимо, происходящие от того же корня валл. ulw и шотл. ulbhach (Macbain 1911: 88). Следовательно, типологические параллели не дают нам аргументов в пользу какой-либо из версий. 4.6 Таким образом, первая версия включает в себя следующие положения: • в прабалтославянском существовал континуант корня *pel(H)- «гореть»; • в праславянском этот корень был тематизирован в виде *polěti, а в пра- балтийском со временем утрачен; • в праславянском от этого корня было при помощи частичной редуплика- ции образовано слово *pepelъ «пепел»; • в прабалтийском от этой же корня по продуктивной модели был образо- ван суффиксальный дериват *pelenas «пепел». 30 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) • Третья версия предполагает следующее: • в праиндоевропейском имелся корень *pelH-, обозначавший мелкую пыль или нечто подобное; • эта основа в нерасширенном суффиксами виде долгое время сохранялась в праславянском, однако в конечном итоге была утрачена; • в праславянском от неё было при помощи частичной редупликации обра- зовано слово *pepelъ «пепел»; • глагол *polěti с этой основой не связан; • прабалтийское *pelenas «пепел» с этой основой также не связано. Практически каждое из перечисленных допущений третьей версии вызывает определённые сомнения. Предполагаемые дериваты от основы *pelH- «мелкая пыль» в греческом, латыни и санскрите плохо сводимы друг к другу как фор- мально, так и семантически, зачастую они имеют альтернативную этимологию. В праславянском и прабалтийском нет никаких следов бессуфиксальных де- риватов от этой основы, при том, что корень *pel(H)- «гореть» представлен в праславянском в виде продуктивного словообразовательного гнезда. Отделе- ние п.-сл. *pepelъ от п.-балт. *pelenas также выглядит сомнительным. Известны и другие случаи, когда в праславянском и прабалтийском разноструктурные дериваты от одной основы получали идентичное значение. Ярким примером является п.-сл. *bělъ и п.-балт. *baltas «белый» (Саенко 2012). В связи с этим следует сказать, что первая версия выглядит гораздо более крепко стоящей на ногах. Третья версия предполагает целый ряд допущений, каждое из которых не является невозможным, но их совокупность делает ги- потезу довольно маловероятной. Отдельно следует оговорить объединение первой гипотезы с третьей, при которой *pel(H)- «гореть» и *pelH- «мелкая пыль» сводятся к одному кор- ню. При этом нужно признавать первичность *pelH- «мелкая пыль», выходя- щего за рамки балто-славянской группы, считать балто-славянское «пепел» связующим звеном между значениями «мелкая пыль» и «гореть», а в самом *pel(H)- «гореть» видеть позднее собственно славянское производное от «пе- пла». Либо напротив приходится видеть в *pel(H)- «гореть» древний реликт (ср. ностратические параллели, приводимые С. А. Старостиным), сохранив- шийся только в славянском, а *pelH- «мелкая пыль» полагать дериватом, образованным от *pel(H)- «пепел». В первом случае нам нужно признать нос- тратические параллели к *pel(H)- «гореть» случайным совпадением (что на наш взгляд куда хуже признания случайным совпадением сходства *pel(H)- «гореть» и *pelH- «мелкая пыль»), а во втором, как и для версии Старостина требуется признания праиндоевропейской древности корня *pel(H)- в значе- нии «пепел», для чего, как мы уже выяснили, нет оснований. М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 31 5. Любое решение в такой сложной ситуации, как вышеописанная, но- сит вероятностный характер, поэтому, даже учтя все аргументы мы не можем окончательно отвергнуть ни одной из приведённых версий. Можно только по- пытаться определить, какая из них меньше всего противоречит фактам. Мы полагаем, что наименее вероятной является версия С. А. Старости- на, которая видит в п.-слав. *pepelъ и п.-балт. *pelenas архаизм нострати- ческой древности. Производность этих форм, а также достаточно надёжная реконструкция праиндоевропейского обозначения пепла как *h2eHs-, делают возможность такого развития событий довольно эфемерной и нарушающий введённый самим же Старостиным принцип ступенчатой реконструкции. Если не будет найдено фактов, показывающих возможность межслого- вой ассимиляции ударного гласного безударному в праславянском, следует считать маловероятной версию, выводящую *popelъ от *pel(H)- «гореть» с приставкой *po-. Слабой стороной оставшихся двух версий, является то, что они исходят из наличия частичной редупликации в незвукоподражательном существитель- ном, что не было характерно для праславянского. Если мы всё же допустим, что это было возможно, и будем вынуждены выбирать между деривацией от *pel(H)- «гореть» и *pelH- «мелкая пыль», то, как было показано ранее, первая версия предполагает значительно меньшее количество недоказуемых допущений. Это заставляет нас заключить, что, скорее всего, п.-слав. *pepelъ является производным от глагола (*pel- >) *polěti. Библиография Брандт, Роман Ф. 1890. Дополнительные замечания к разбору этимологического словаря Миклошича. Русский филологический вестник, 23: 289–305. БЕР 5 = Дуриданов, Иван et al. 1999. Български етимологичен речник. 5. София: Издател- ство на Българската Академия за науките. Видоески, Божидар. 1999. Дијалектите на македонскиот јазик. 3. Скопје: Македонска Академија на науките и уметностите. Видоески, Божидар. 1994. Македонските дијалекти во Егејска Македонија (Обид за класи- фикација). In Македонскиете дијалекти во Егејска Македония, 23–60. Скопје: Маке- донска Академија на науките и уметностите. ГСБМ 24 = Булыка, Аляксандр М. et al. 2005. Гістарычны слоўнік беларускай мовы. 24. Мінск: Беларуская навука. ДС 1969 = Оссовецкий, Иосиф А. et al. 1969. Словарь современного русского народного говора (д. Деулино Рязанского района Рязанской области). Москва: Наука. Касьян, Алексей С. Живлов, Михаил А. Старостин, Георгий С. 2014. Вероятностная оцен- ка индоевропейско-уральского родства: формализованное сравнение реконструиро- ванной базисной лексики. In Индоевропейское языкознание и классическая филология – XVIII: 382–408. Санкт-Петербург: Наука. 32 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) ОЛА = Вендина, Татьяна И. Калнынь Людмила Э. 2011. Общеславянский лингвистический атлас, фонетико-грамматическая серия. Выпуск 6. Рефлексы *e. Москва: ИРЯ РАН. Пауфошима, Розалия Ф. 1983. Фонетика слова и фразы в севернорусских говорах, Москва: Наука. Преображенский, Александр Г. 1910–1914. Этимологический словарь русского языка. 2. Москва: Типография Г. Лисснера и Д. Совко. Саенко, Михаил Н. 2012. Реконструкция этимологического значения праслав. *bělъ. In Северное Причерноморье: к истокам славянской культуры: 56–59. Киев – Москва – Феодосия. Соболевский, Алексей И. Мелкие заметки по славянской и русской фонетике. In Труды по истории русского языка, 2: 266–290. Москва: Языки славянских культур. СРЯ 15 = Богатова, Галина А. et al. 1989. Словарь русского языка XI-XVII вв. Выпуск 15. Москва: Наука. СРНГ = Филин, Федот П. 1965–2016. Словарь русских народных говоров. Выпуски 1–49. Санкт-Петербург: Наука. Старославянский словарь = Цейтлин, Раля М. et al. 1994. Старославянский словарь, Москва: Русский язык. Старостин, Сергей А. 2007. Indo-European among other language families: problems of dating, contacts and genetic relationships. In Труды по языкознанию: 806–820. Москва: Языки славянских культур. Унбегаун, Борис О. 1989. Русские фамилии. Москва: Прогресс. Фасмер, Макс. 1964–1973. Этимологический словарь русского языка. Москва: Прогресс. Цейтлин, Раля М. 1977. Лексика старославянского языка. Москва: Наука. ЭСБМ 9 = Цыхун, Генадзь А. et al. 2004. Этымалагічны слоўнік беларускай мовы. 9. Мінск: Беларуская навука. ЭССЯ = Трубачёв, Олег Н. et al. 1974–2016. Этимологический словарь славянских языков. 1–40. Москва: Наука. Bańkowski, Andrzej. 2000. Etymologiczny słownik języka polskiego. I–II. Warszawa: PWN. Beekes, Robert S. P. 2010. Etymological Dictionary of Greek. Leiden – Boston: Brill. Bezlaj, France. 1995. Etimološki slovar slovenskega jezika. 3. Ljubljana: Mladinska knjiga. Boryś, Wiesław. 2005. Słownik etymologiczny języka polskiego. Kraków: Wydawnictwo Literackie. Boryś, Wiesław. 2007. Etymologie słowiańskie i polskie. Warszawa: Slawistyczny ośrodek wydawniczy. Derksen, Rick. 2008. Etymological Dictionary of the Slavic Inherited Lexicon. Leiden – Boston: Brill. Dobrowsky, Joseph. 1822. Institutiones linguae slavicae dialecti veteris. Vindibona: Antonii Schmid, c. r. p. typographium. ESJS 11 = Erhart, Adolf et al. 2002. Etymologický slovník jazyka staroslovenského. 11. Praha: Academia. Fonološki opisi = Ivić, Pavle et al. 1981. Fonološki opisi sprskohrvatskih/hrvatskosrpskih, slo- venačkih i makedonskih govora obuhvaćenih obšteslovenskim lingvističkim atlasom. Sara- jevo: Minerva. Ivančič Kutin, Barbara. 2007. Slovar bovškega govora. Ljubljana: Založba ZRC SAZU. Kalsbeek, Janneke. 1998. The Čakavian Dialect of Orbanići near Žminj in Istria. Amsterdam – Atlanta: Rodopi. Kloekhorst, Alwin. 2008. Etymological Dictionary of the Hittite Inherited Lexicon. Leiden – Boston: Brill. М. Саенко, Праславянское *pepelъ/*popelъ: исходная форма и этимология 33 Králik, Ľubor. 2015. Stručný etymologický slovník slovenčiny. Bratislava: Veda. Kroonen, Guus. 2013. Etymological Dictionary of Proto-Germanic. Leiden – Boston: Brill. Machek, Václav. 1968. Etymologický slovník jazyka českého. Praha: Nakladatelství Českoslo- venské Akademie Věd. Mayrhofer, Manfred. 1992. Etymologisches Wörterbuch des Altindoarischen. I. Heidelberg: Carl Winter Universitätsverlag. Macbain, Alexander. 1911. An Etymological Dictionary of the Gaelic Language. Stirling: Eneas MacKay. Meillet, Antoine. 1902. Études sur l’étymologie et le vocabulaire de vieux slave. Paris: Librairie Émille Bouillon. Miklosich, Franz. 1886. Wörterbuch der slavischen Sprachen. Wien: Wilhelm Braumüller. Nikolaev, Sergey L. The Indo-European etymology. http://starling.rinet.ru/cgi-bin/query.cgi?roo t=config&morpho=0&basename=\data\ie\piet, вход 20.02.2017. Orel, Vladimir. 1998. Albanian Etymological Dictionary. Leiden – Boston – Köln: Brill. Otrębski, Jan. 1958. Gramatyka języka litewskiego. Warszawa: PWN. Pokorny, Julius. 1959. Indogermanisches etymologisches Wörterbuch. Bern – München. Rejzek, Jiří. 2001. Český etymologický slovník. Brno: Leda. Skok, Petar. 1971–1973. Etimologijski rječnik hrvatskoga ili srpskoga jezika. Zagreb: Štampar- ski zavod Ognjen Priča. Smoczyński, Wojciech. 2007. Słownik etymologiczny języka litewskiego. Wilno: Printer Polyglot. Snoj, Marko. 2016. Slovenski etimološki slovar. Ljubljana: Založba ZRC. Solmsen, Felix. 1905. Beiträge zur Geschichte der lateinischen Sprache. Zeitschrift für verglei- chende Sprachforschung auf dem Gebiete der Indogermanischen Sprachen, 38. Bd., 4. H.: 437–458. SJS = Kurz, Josef et al. 1958–1983. Slovník jazyka staroslověnského. Praha: Nakladatelství Čes- koslovenské Akademie Věd. de Vaan, Michiel. 2008. Etymological Dictionary of Latin and the other Italic Languages. Leiden – Boston: Brill. Vaillant, André. 1950. Grammaire comparée des langues slaves. Tome I. Phonétique. Lyon: Editions IAC. Prispelo februarja 2017, sprejeto aprila 2017. Received February 2017, accepted April 2017. 34 Slovenski jezik – Slovene Linguistic Studies 11 (2017) Praslovanska *pepelъ/*popelъ: izhodiščna oblika in etimologija V prispevku obravnavamo zemljepisno razširjenost in zgodovinski razvoj praslovan- skega *popelъ in *pepelъ v slovanskih jezikih. Analiza slovanskega gradiva izkazuje, da je oblika *popelъ etimološko sekundarna. Nastala je na podlagi ljudske etimologije oblike *pepelъ, pri kateri je bil prvi zlog interpretiran kot predpona *po-, značilna za izglagolske izpeljanke, ki imajo pomen rezultata dejanja (*pometъ, *pogrebъ). Opozarjamo na pomankljivosti nostratične hipoteze o izvoru obravnavane pra- slovanske oblike – hipoteza je ovržena zaradi anahronistične izpeljave, na kateri ta sloni. Izmed dveh preostalih hipotez, ki etimologijo praslovanskega *pepelъ po- vezujejo z delno podvojitvijo korena (od *pel(H)- »goreti« in *pelH- »fini prah, moka«), se nam zdi prva verjetnejša, saj je v manjši meri v nasprotju z gradivom in je njena rekonstrukcija bolj dokazljiva. Proto-Slavic *pepelъ/*popelъ: Original Form and Etymology The article is dedicated to the geographical spread and the historical development of Proto-Slavic *popelъ and *pepelъ in the Slavic languages. The analysis of the data shows that the form *popelъ should be regarded a derivative of *pepelъ. The former appeared as a result of the folk etymology where the first syllable was reanalysed as the prefix *po- used for the formation of deverbal nouns denoting a result (*pometъ, *pogrebъ). The Nostratic version also has to be rejected because of its anachronic se- quence of events. From the remaining two etymologies, which suggest the partial reduplication (from *pel(H)- 'burn' and *pelH- 'fine dust' accordingly), the author considers the first one more plausible as it doesn’t contradict the data as much as the second one and contains fewer unprovable assumptions.