261 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
МихАил николАевич сАенко – rafał szeptyński
пРаславянское *žeratъkъ: слово‑айсбеРг
Cobiss : 1.01
Praslovansko *žeratъkъ: beseda kot vrh ledene gore
Članek je posvečen zgodovini in etimologiji praslovanske besede *žeratъkъ ‘žareče og-
lje’. Podrobno se razbira zakonitost glosiranja kontinuantov dane besede kot ‘pepel’ tako 
na podlagi pisnih spomenikov kakor tudi narečnega gradiva. Analizira se semantika kon-
tinuantov *žeratъkъ v stari češčini in tudi vrsta leksikografskih fantomov.
Ključne besede: etimologija, praslovanščina, cerkvena slovanščina, stara češčina, leksi-
kografski fantomi
Proto-Slavic *žeratъkъ: an iceberg word
This article looks at the history and etymology of the Proto-Slavic word *žeratъkъ ‘live 
coal’. A detailed study, based on literary monuments and dialect material, is provided on 
whether *žeratъkъ’s descendants can be glossed as ‘ash’. The semantics of the derivatives 
of *žeratъkъ in Old Czech and a number of ghost words are analyzed.
Keywords: etymology, Proto-Slavic, Church Slavonic, Old Czech, ghost words
Для праславянского языка сравнительно надёжно реконструируется слово 
*žeratъkъ «горячие угли», которое на первый взгляд является совершенно 
заурядным, что выразилось в достаточно слабом интересе историков языка и 
этимологов к данной лексеме. Однако при более тщательном изучении мате-
риала оказывается, что за этим невзрачным дериватом таится целый клубок 
сложных этимологических, словообразовательных, лингвогеографических и 
даже лексикографических проблем. В данной статье мы постараемся хотя бы 
часть из них решить.
Первоначально мы пытались проанализировать данный вопрос в ключе 
традиций ЭССЯ и SP, при этом, отдавая себе отчёт в существовании ряда про-
блем, требующих пространных комментариев, как в описании самого матери-
ала, так и в части интерпретации, мы рассчитывали получить словарную ста-
тью большого размера. Однако трудности с решением некоторых ключевых 
вопросов, заставили нас отступить от первоначального плана. В связи с этим 
мы решили сосредоточиться в первую очередь на тех аспектах, которые, с од-
ной стороны, оказались наиболее трудными, а с другой, позволили при внести 
0
 Авторы выражают искреннюю благодарность В. С. Ефимовой, В. Желязковой, И. И. Ма-
кеевой, З. Бабику и М. Хохолу за помощь в работе над статьёй.

262 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг 262
новые интерпретации, которые, как мы надеемся, будут достойны через не-
сколько десятков лет упоминания на страницах названных словарей.
1
РеконстРукцИя
Реконструкция значения
В праславянском характере значения «горячие угли (зачастую с горячим 
пеплом)» нас убеждает его наличие в большей части славянского мира. 
Перечислим самые важные случаи:
 церковнославянские памятники (ГСБМ 9: 267; СРЯ XI–XVII 5: 75; 
Тимченко 1: 918). Показательный пример мы находим в древнейших спи-
сках (XII–XIII вв.) Пролога краткой редакции: “дъждь идѧше съхождѧ-
щѥѥ же бѣ попелъ горѧщь¡ акы жератъкъ” (= ἀνθρακιά «горячие уголья») 
(СРПДС 2010: 308–311),
 другие исторические памятники, в частности:
– древнечешские: “budeli zeratek geho popelem przikrit doroka ohnyw oſtane” 
(1. пол. XV в.; см. пункт 3),
2
– среднепольский: “Iáko wągl w rzeżatku á drwá ná ogniu/ thák człowiek 
ſwarliwy łátwie roznieći zwádę” (1563 г., SP XVI 36: 329),
– нижнелужицкие: schoratk (1650 г.), žoratki (1761 г.) (Schuster-Šewc: 1806).
Данные восточнославянских памятников мы опускаем, поскольку для них 
зачастую трудно провести чёткую границу влияния церковной литературы.
 диалектные данные:
– белорусские: жартак (ЛАБНГ 4: 48; СПЗБ 2: 141; МСММГ 1974: 58; 
Сцяшковіч 1983: 139),
– украинские: жертокъ (Budziak 2014: 191), жураток (Верхратський 
1894: 194),
– русские: жартк/жерток (АОС 13: 212), жарот́к (НОС 2010: 250), 
жар́тки (СРГК 2: 35),
– польские: żarzotki (Lubicz 1892: 272), по материалам картотеки Словаря 
польских говоров ПАН: rzerzołek (sic!) (Забратувка, Жешувский повят), 
žežotek (Близне, Бжозувский повят),
– словацкие: žertok (см. пункт 4.1, сноска 31),
– сербские: жер́так (Ивић 1957; см. пункт 2.3).
3
1 В данной статье мы не обсуждаем все потенциальные реликты этого слова. В частности, 
мы опускаем формы с вторичными звонкими согласными *d: болг. жерад(а), жарада 
(c XVII в.; РКБ XVII: 268–269; БЕР 1: 524; Неделчев 1994: 158), каш. řeřeʒė (SEK 4: 229), 
рус. жарáдок (СРГК 2: 35).
2 Цитируется по картотеке Гебауэра (http://vokabular.ujc.cas.cz). Далее мы приводим старо-
чешские контексты по статье Черной (Černá 2003), в современной орфографии.
3 Это слово известно из словаря и корреспонденции Вука (письмо С. Милутиновича Сарай-
лии, ВП 1: 20), а также из перевода «Тараса Бульбы», выполненного Н. Беговичем (в жур-
нале Neven. Zabavni i poučni list. 1855, с. 820). По материалам books.google.com только 
1.1
1
⏷

263 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2 263
Вдобавок можно упомянуть бачванское жертáток (Руски Крстур, 
Сербия) (Гнатюк 1908: 43, 79). Следует обратить внимание на то, что это не 
обычный диалектный апеллятив (жірйáчка, Гнатюк 1908: 79), а видоизме-
нённая цитата из Книги Товита в церковном переводе (Тов. 6,17; см. пункт 
2.1.2), вошедшая в свадебный обряд: «Возложíші на фтімíйу жертáток [...]».
4
В большинстве случаев континуанты данного слова употребляются в 
единственном числе, обозначая при этом некоторую массу угольков, обыч-
но, по-видимому, смешанных с горячим пеплом, на основании чего мы дела-
ем вывод, что первоначально слово *žeratъkъ, вероятно, имело собиратель-
ный характер, хотя в некоторых ареалах видна тенденция к переходу в син-
гулятивы, иногда в plurale tantum (наиболее отчётливо в древнечешском).
Значению «пепел», зачастую лишь мнимому (несмотря на многочисленные 
свидетельства) посвящён пункт 2. Локальным семантическим сдвигом явля-
ется появление значения «углубление в передней части русской печи, куда 
сгребают угли и золу» в поздних севернорусских памятниках и современных 
русских говорах (СРЯ XI–XVII 5: 75; Дерягин 1968: 175).
5
Реконструкция формы
Реконструкция структуры праславянского слова может вызывать сложность в 
двух аспектах: мягкость согласного r, а также акцентуация. Что касается вока-
лизма корня, в свете древнейших засвидетельствованных форм (Срезневский 
1: 861; СДЯ XI–XIV 3: 250, СРЯ XI–XVII 5: 75) и части диалектных данных 
первичность e не вызывает сомнения. Тенденция к появлению в корне реф-
лексов *a, обнаруживаемая в древнерусском уже с XIV в. (ОСР II 2: 204) и 
хорошо известная по современным белорусским и русским говорам, где-то 
является результатом регулярного фонетического изменения, а где-то – влия-
нием континуантов алломорфа žar‑, например, *žariti (sę), *žarъ (ср. многочис-
ленные примеры из окающих говоров); исключительно второй фактор имел 
место в случае единичных древнечешских (1× <a>, наряду с амбивалентным 
<ie>, см. Šimek 1911: 145), польских и словацких примеров (см. выше). 
в 1860-х годах частотность данного слова несколько увеличивается; в то же время, это 
единственный случай, когда континуант *žeratъkъ вошёл в современный литературный 
славянский язык.
4 По всей вероятности, на форму повлияло слово жертва. Вместе с тем возникают сомне-
ния в том, что в это слово вообще вкладывалось значение «розжарений вуглик» (как это 
описывает Гнатюк).
5 Сомнителен изолированный украинский пример: «Встаю́ въ ночи́, ма́цаю дити́ну, а 
ѣй голова́ якъ же́ретокъ горя́ча» (Золочевский округ, современная Львовская область; 
Дзендзелівський – Ганудель – Головацький 1982: 542). Если значение («место в печи, 
где огонь разводят») описано Головацким верно, мы имеем дело с независимым сдвигом 
значения в русских и украинских говорах; однако вполне вероятно, что когда Головацкий 
давал словарное определение неизвестной ему лексемы, он опирался в первую очередь на 
значение русского диалектного слова.
1.2
⏵

264 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
Церковнославянские формы, а также бóльшая часть русского диалектно-
го материала, говорят в пользу твёрдого *r (только спорадически в русских 
говорах встречается [r’], ср. АОС 13: 232, СРГК 2: 35). На эту же реконструк-
цию указывает также нижнелужицкий материал (см. выше). Белорусские и 
сербохорватские примеры амбивалентны из-за совпадения континуантов *r и 
*r’. Что касается украинского материала, часть его также неоднозначна. На 
*r указывают формы, отмечаемые в XVII/XVIII в. в Закарпатье (Петров 1932: 
161), а также диалектная запись с территории Польши (Верхратський 1894: 
194). В случае записи жера́токъ Вагилевича (Budziak 2014: 191), слишком 
общая локализация «lwow[skie].» делает невозможной идентификацию гово-
ра как сохранившего или утратившего различение континуантов *r и *r’; в 
качестве аргумента нельзя рассматривать отсутствие перегласовки в первом 
слоге, поскольку в украинских диалектах это изменение протекало непосле-
довательно (известны достаточно старые исконные формы без перегласовки, 
о чём свидетельствуют записи XVII века с буквой <и>, см. СУМ XVI–XVII 9: 
165; ІСУЯ 1: 931). Золочевская форма же́ретокъ (см. выше), с перегласовкой 
a > e во втором слоге, указывает на *r’. В пользу *r’ могут говорить древне-
чешские,
6
 словацкие и польские записи. В итоге мы склонны признать пер-
вичность твёрдого варианта. Чешские, словацкие и польские формы можно 
объяснить взаимным влиянием согласных корневой морфемы (ассимиляции, 
поздние метатезы); украинский пример происходит из области, в которой пе-
ресекаются изоглоссы диспалатализации r’ и перехода C’a > C’e, следователь-
но гласный e мог возникнуть в связи с гиперкоррекцией в ситуации контакта 
говоров. Возможно, наличие мягкого [r’], по крайней мере, в некоторых слу-
чаях может быть объяснено влиянием варианта прилагательного *žer(’)awъ 
(если, конечно, его вариативность не имеет идентичных причин).
Что касается акцентуации данного слова, следует выбрать из двух воз-
можностей: *žera̋tъkъ (gen.sg. *žera̋tъka) либо *žeratkъ (gen.sg. *žeratъk). 
В пользу первой из них говорят самые старые известные нам акцентуиро-
ванные формы афонского перевода Лествицы (1387 г. – МДА 152, л. 69б; 
см. 2.1.1), примеры из болгарского Пролога XV в. (Яцимирский 1909: 123)
7
 
и Великих Миней-Четий (ВМЧ [15 XII]), а также диалектный белорусский 
материал, значительная часть русского диалектного материала и одиноч-
ный украинский пример (Budziak 2014: 191).
8
 Вторая возможность опирает-
6 Наряду с древнейшими, иногда амбивалентными записями с <r>, для обоих значений, 
установленных в пункте 4, известны записи с <rz> или <ṙ> (ср. Flajšhans 1928: 426; Šimek 
1911: 145).
7 Начальное ударение ж́ратакь в сербском списке XVI в., изданном Радченко (ср. Яци-
мирский 1909: 119), может отражать новоштокавскую оттяжку ударения (т.е. *žera̋tъkъ); 
также мы опускаем изолированную украинскую форму же́ретокъ (Дзендзелівський – 
Ганудель – Головацький 1982: 542).
8 Мы не включаем сюда древнечешский материал, поскольку оригинальные записи не 
отражают долготы. Единственный потенциально релевантный пример говорит о крат-
⏷

265 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
ся на словацкий материал из Гемера (вопреки записи Орловского, см. 4.1), 
печатную версию афонского перевода Лествицы 1647 г. (жарато’кь), запись 
жератче’ныи˘ в «Лексиконе словено-латинском» середины XVII в.,
9
 скудный 
польский материал XVI в. (см. выше loc.sg. rzeżatku, где <a> обозначает «су-
жение» (pochylenie), отражаемое как o в цитируемых выше диалектных фор-
мах, записанных на периферии сохранения разных рефлексов a «чистого» 
и «суженного»), современный сербский материал (в котором, естественно, 
наблюдается новоштокавская оттяжка ударения; ср. также записи говора 
галлиполийских сербов, Ивић 1957: 27, 31, 46), а также довольно многочис-
ленные русские диалектные формы (АОС 13: 212; НОС: 250; СРГС 3: 339, 
344; ЯОС 4: 40, 44; Мызников 2010: 99). Принимая во внимание эти фак-
ты (вместе с данными, упомянутыми в сносках), мы считаем более обосно-
ванной реконструкцию *žera̋tъkъ, которая позволяет при этимологическом 
анализе ориентироваться на конкретные суффиксы с данной просодической 
характеристикой. Примеры, указывающие на второй вариант, скорее всего, 
отражают более поздние тенденции к распространению рефлексов окситоне-
зы как признака слов на *‑ъkъ по умолчанию.
Ареал
Примечание 1: за пределами ареала «часть печи» (в том числе между двумя 
русскими ареалами) имеются также дериваты с таким значением, например, 
жаратник (НОС: 249).
Примечание 2: Пункты с переселенческими говорами обозначены стрелоч-
ками (Руски Крстур, Сербия: бачванцы; Пехчево, Македония: галлиполий-
ские сербы); в пункте, находящемся южнее всего на территории Польши 
(Бонарувка), был записан материал украинского говора замешанцев.
Примечание 3: Интересующее нас слово было также заимствовано в венгер-
ский (с 1577 г., EWU: 1673; см. диалектный материал в MNA II: 233. térkép; 
ÚMT 5: 215) и румынский (с 1683 г., Tiktin 2: 541; см. диалектный материал 
на картах с ответами на вопрос 734 JAR «braise» в атласах в серии Atlasul 
lingvistic român pe regiuni).
кости, т. е. *žera̋tъkъ: “zeratkowe učené lidi a múdré znamenají” (Snář 238; по картотеке 
Гебауэра). Переход этого слова в тип на ‑átko (см. 3.1) не является достаточным аргу-
ментом в пользу долготы, что в связи с отсутствием места мы не будем здесь подробно 
анализировать. 
9 У Берынды (1627) полностью отсутствует диакритика над словом жера
т
чено, хотя нормой 
является наличие ударения; возможно, пропуск связан с тем, что над <а> было уже впи-
сано <т>, следовательно запись отражает *žera̋tъkъ.
1.3
⏵

266 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
Рисунок 1: Значение континуантов *žeratъkъ

267 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
жератъкъ = «пепел»?
С 1850-ых годов лексикографы глоссируют ц.-слав. жератъкъ как ‘τέφρα, 
cinis’ (Miklosich 1850), ‘зола’ (Востоков 1858), ‘Asche’ (Šumavský 1859), и 
т. д. (ранее также ‘la cendre’ – Reiff 1: 297). Эта традиция получила продол-
жения в словаре Срезневского (Срезневский 1: 861), а также в современном 
Словаре древнерусского языка XI–XIV вв. (СДЯ XI–XIV 3: 250). Не может 
не вызывать удивления тот факт, что ни в одном из этих источников не при-
водится значения «горячие угли, жар, горячий пепел», которое является пер-
вичным. Более того, в диалектных записях значение «пепел, потухшие угли» 
встречается крайне редко. Конечно, нельзя полностью исключать возможно-
сти существования в разных эпохах обоих значений, но, по мнению авторов, 
значительную часть интерпретаций континуантов *žeratъkъ как названий 
холодного пепла следует подвергнуть сомнению.
жератъкъ ~ τέφρα?
В данном разделе мы рассмотрим все найденные нами случаи соответствия 
τέφρα ~ жератъкъ между греческими и церковнославянскими текстами, ста-
раясь выяснить, вызваны ли они значением слова жератъкъ или какими-то 
другими факторами. Мы пропускаем указанные Миклошичем (1850: 43; 
1862–1865: 195) примеры из сербских Прологов XIV и XVI вв. в связи с от-
сутствием цитат и доступа к рукописям. Однако вполне возможно, что они 
соответствуют анализируемым ниже пассажам.
10
Лествица
Значение «зола» в словарной статье жератъкъ Востоков постулирует на 
основе фрагмента самого старого сохранившегося списка Лествицы (Рум. 
198,
11
 XII в.
12
) “пепелъ жератъкъ въ хлѣба мѣсто доущемъ”, который он 
снабдил соответствием из греческого оригинала σποδὸν καὶ τέφραν. На пер-
вый взгляд, прямая корреляция жератъкъ ~ τέφρα «пепел» (Liddell – Scott 
1996: 1784) не должна вызывать сомнений, однако тщательный анализ пока-
зывает, что реальная картина гораздо сложнее. 
Сразу уточним один немаловажный момент. Лишённый контекста гре-
ческий фрагмент, процитированный Востоковым, будто бы перечисляет 
через союз «и» две разные субстанции. Однако в действительности речь 
идёт о парафразе отрывка из псалма (101, 8: ὅτι σποδὸν ὡσεὶ ἄρτον ἔφαγον), 
который характерным для Лествицы образом (Попова 2011: 57) в рито-
10 Остальной материал Миклошича связан с Лествицей. Это несомненно в случае разбирае-
мой ниже цитаты из Востокова и крайне вероятно в случае болгарского Патерика XIV в. 
(пепелъ и жератъкъ, ср. 2.1.1).
11 В данном разделе мы опираемся на классификацию и датировку списков Лествицы 
Т. Поповой (2011), используя применяемые ей обозначения.
12 Это первая известная нам фиксация слова жератъкъ.
2.1
2.1.1
2

268 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
рических целях расширен синонимом: καὶ σποδὸν καὶ τέφραν ἀντὶ ἄρτου 
ἐσθίοντας.
13
В славянском переводе на себя сразу обращает внимание асиндетон, ко-
торый выделяется на фоне перевода других синонимических пар из данного 
списка Лествицы (цит. по Попова 2011: 57–58): “без времене и без года”, “ѿ 
рости и гнѣва”, “на опечаливъшаго гнѣвати сѧ и рити”, “позоръ грозьнъ 
и страшънъ”, “ба немлͨтва и нем±лсрда Творѧща”. Материал доступных нам 
списков позволяет сделать предварительный вывод, что асиндетон характе-
рен для самого старшего, «преславского» перевода (РО МГАМИД 452, л. 
33; сюда же, конечно, относится и Рум. 198),
14
 в то время как в «сербском» 
(Волок. 463, л. 61б) и «афонском» (МДА 152, л. 69б) переводах в этой фра-
зе мы находим союз и.
15
 Изменение в синтаксисе анализируемого фрагмен-
та в самом старом переводе по сравнению с оригиналом, похоже, является 
результатом сложности перевода синонимической пары,
16
 что заставляет 
осторожно относится к соответствию жератъкъ ~ τέφρα. Нам кажется весьма 
вероятным, что появление слова жератъкъ в данном случае было вызвано 
попытками переводчика найти синоним слову пепелъ/попелъ автономно на 
славянской почве, дабы сохранить риторический эффект. О самостоятель-
ной работе переводчика над текстом, особенно в сфере передачи синони-
мов, убедительно свидетельствуют вводимые им «переводческие дублеты» 
(Попова 2011: 338–339).
Следует отметить, что хотя «сербский» и «афонский» переводы отли-
чаются от «преславского» с точки зрения синтаксиса, они ничего не меня-
ют в обсуждаемом фрагменте в плане лексики,
17
 несмотря на то, что в юж-
нославянских языках слово жератъкъ постепенно исчезает под давлением 
синонимов. Мы склонны подозревать, что соответствие жератъкъ ~ τέφρα 
не вызывало нареканий переписчиков и авторов новых переводов, во-пер-
вых, в связи с редкостью греческого слова
18
 и отсутствием единообразия 
13 Поскольку все доступные нам рукописи вводят фразу союзом и перед словом пепелъ/
попелъ, есть основания полагать, что так было и в случае славянского протографа.
14 Ср. также ОСР II 2: 204; к сожалению, нам не удалось обнаружить эту рукопись в списке 
Поповой, поэтому не можем быть до конца уверены, что речь идёт о преславском перево-
де. В Tрц. 10, л. 51 данная фраза полностью отсутствует.
15 К сожалению, мы не располагаем информацией о «тырновском» переводе. «Киевский» 
перевод (МДА доп. 6, л. 58б) в анализируемой фразе содержит только слово пепелъ, рас-
ширяя её оборотом “или хлѣбъ посыпающе пепеломъ”, не имеющим аналогии в других 
переводах.
16 Ср. комментарий: “There seems to be no difference in sense between σποδός and τέφρα [...]” 
(Liddell – Scott 1996 s.v. σποδός). Отметим, правда, что словарь не содержит материала 
интересующих нас памятников иудео-христианской культуры.
17 Те же выводы можно сделать о «тырновском» переводе на основании описания НБС 416 
(ОЋР: 261), где упоминается форма «жератокь».
18 В Септуагинте оно встречается 3 раза; его нет в Lampe 1961.

269 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
в его переводе,
19
 а во-вторых, из-за ложного авторитета более старых спи-
сков болгарского происхождения.
20
Книга Товита
В «Материалах...» Срезневского сразу после проанализированной цита-
ты и отсылки к Лествице идёт сокращение Тов. VI 6, отсылающее к книге 
Товита. В то же время известно, что перевод Книги Товита с греческого не 
сохранился, а в Геннадиевской библии (1499 г.) перевод сделан с Вульгаты 
(Алексеев 1999: 197). К сожалению, данный текст для нас недоступен. 
Из Елизаветинской Библии (1751 г.) известны фразы “во’змеши жера’токъ 
ѳѵ‚мїа’мныи˘” (Тов. 6,17), “и̑ взѧ‘ жера’токъ ѳѵ‚мїа’мныи˘” (Тов. 8,2), которые 
соответствуют греческим λήψῃ τέφραν θυμιαμάτων, καὶ ἔλαβε τὴν τέφραν 
τῶν θυμιαμάτων; но славянское слово жера’токъ было выбрано на основе ка-
кого-то другого языка, где оно скорее имело значение «горячая зола» (ср. 
Дроздов 1901: 55–57). Таким образом в данном случае соответствие с τέφρα 
возникло не в результате непосредственного перевода с греческого, а скорее 
отражает две независимые линии перевода.
Мученичество святой Фотины
С обсуждаемым соответствием мы сталкиваемся и в апокрифическом житии 
святой Фотины, известном по болгарской версии Пролога XV в.: “жера’токь 
съ лютымⸯ о ̓цтом смѣсити повелѣ” (Яцимирский 1909: 123) ~ греч. τέφραν 
σὺν δριμυτάτῳ ὄξει ἑνωθῆναι.
Однако, как показывают многочисленные примеры из Прологов, 
средством пыток в описаниях мученичества считались именно раскалён-
ные угли, что могло повлиять на указанное изменение в переводе. Кроме 
случаев, где жератъкъ соответствует греческому сочетанию ἄνθρακες 
πυρός и подобным, известны также случаи проникновения этого слова в 
19 В славянских памятниках можно обнаружить минимум три соответствия греч. τέφρα: 1. 
попелъ (Срезневский; СДЯ XI–XIV), 2. прахъ (Срезневский; СРЯ XI–XVII), 3. жератъкъ.
20 Наконец следует упомянуть, что выражение, похожее на фразу из Лествицы, дважды 
встречается в одном отрывке в Великих Четьях-Минеях, куда оно, возможно, попа-
ло именно под влиянием произведения Иоанна Лествичника. Речь идёт о фрагменте, 
описывающем мученичество Тараха: “главу его оброснув ⸯше, попеломъ жератⸯкомъ по-
сыплете” ~ τὴν κεφαλὴν αὐτοῦ ξυρήσαντες, ἀνθρακίαν ζέουσαν πυρώσατε αὐτήν; “бричемъ 
cдерѣте кожю главы его, и паки попеломъ жератⸯкомъ посыплите” ~ τῷ ξυρῷ τὸ δέρμα 
περιέλετε τῆς μιαρᾶς κεφαλῆς αὐτοῦ, καὶ ζεούσης ἀνθρακίας πληρώσατε αὐτήν (ВМЧ [12 
X]). Выражение попеломъ жератⸯкомъ, по всей видимости, следует интерпретировать 
как именную конструкцию, в которой жератъкъ играет роль определения существи-
тельного попелъ. Данное словосочетание, конечно, описывает горячие угли, а не пе-
пел. Этот пример демонстрирует, что понятность формулировок в данном случае была 
второстепенна. Интересно, что обсуждавшийся фрагмент Лествицы также включён в 
текст Великих Миней, хотя и в версии без асиндетона (GK), в афонском переводе (ср. 
Попова 2011: 224). 
2.1.2
2.1.3

270 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
тексты, греческие оригиналы которых вовсе не содержат слов со значе-
нием «уголь», «жар» или «пепел». Помимо анализируемого ниже жития 
Еликониды (см. 2.2), где в качестве перевода греч. πῦρ вместо ожидае-
мого огнь в части списков используется жератокъ, сюда также относится 
житие Агафоклии, в котором перевод был расширен фразой “съ жерат-
комъ”: “и огнь съ жераткомъ на шію тои˘ посыпавⸯши” ~ πῦρ αὐτῇ κατὰ τοῦ 
τραχήλου ἐπενεγκοῦσα (ВМЧ [17 IX]). Ещё один пример – это вторичное 
соответствие жератъкъ ~ σώρευμα «куча, груда» (Liddell – Scott), извест-
ное Миклошичу по сербской редакции Пролога XIV в. (1862–1865: 195); 
ср. примеры из ВМЧ:
 “и̑ жера’токъ о̑̑гненыи‘ под ни’мь по
д
сыпати” (ВМЧ [15 XII]; СРЯ XI–XVII 
5: 75 – «горячая зола») ~ καὶ σώρευμα πυρὸς ὑποστρωθῆναι κάτωθεν;
 “посыпавъше же ратⸯкомъ жⸯгушимъ” (ВМЧ [15 XI]) ~ καὶ σώρευμα πυρὸς 
ἐπιτεθῆναι.
21
В связи с этим мы полагаем, что единство содержания, композиции и 
стиля описаний мученичества влекло за собой и некоторую унификацию 
лексики, использование в схожих контекстах одних и тех же лексических 
средств, и именно так мы интерпретируем наличие слова жератъкъ в перево-
де жития св. Фотины.
Как показывает наш анализ, прямая конфронтация славянского текста с гре-
ческим оригиналом не всегда помогает адекватно описать значение славян-
ского слова, поскольку при выборе того или иного слова переводчик мог 
руководствоваться большим количеством факторов, среди которых точное 
совпадение значения не всегда стояло на первом месте.
22,
 
23
21 Хотя текст ВМЧ
 
демонстрирует определённые отклонения от оригинала, указанное соот-
ветствие не вызывает сомнений. Похожую ошибку в восприятии слова мы видим в ВМЧ
 
[5 XI]: “попелъ горящъ, ко жара токъ” ~ στακτὴ ζέουσα ὡς ἀνθρακιά. 
22 Слово жератъкъ дважды встречается также на месте греч. θεῖον, что побудило авторов 
словарей выделить значение «сера, смола» в соответствующих словарных статьях (уже 
Miklosich 1862–1865: 195):
 “да не огньем и жераткомь погружеии будѣмъ” (= θείῳ; Григория Богослова 16 
слов с толкованиями Никиты Ираклийского, XIV век) (СДЯ XI–XIV 3: 250). Эта цитата 
приводится Срезневским под значением «пепелъ, зола, cinis», хотя он указывает непо-
средственный эквивалент θείῳ; тот же источник ещё раз упомянут под значением «сера», 
однако без цитаты;
 “Погрузи, аки въ мори, въ жератцѣ не токмо града два, но и ины грады” (Златая 
цепь, XIV век) (Срезневский 1: 861). Этот фрагмент требует дальнейших исследований. 
Септуагинта при описании уничтожения Содома и Гоморры содержит фразу θεῖον καὶ 
πῦρ (Быт. 19, 24).
23 В виде исключения фраза “ѿ пе’щнаго жаратка” появляется в XVI в. в качестве перевода 
греч. ἀπὸ καμινίας αἰθάλης (ОСР II 2: 96), что, однако, не привело к выделению нового 
значения в словарях. Ср. «Материалы...» Срезневского s.v. възгарати; СРЯ XI–XVII s.v. 
возгарати.
2.1.4

271 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
2.2 Пытки пеплом?
В Словаре древнерусского языка XI–XIV веков, так же, как в «Материалах...» 
Срезневского, первым значением слова жератъкъ даётся «пепел». В обоих 
источниках в качестве подтверждения такой интерпретации приводятся 
фрагменты описания мученичества из Прологов. Но, если у Срезневского 
помимо цитат, касающихся мученичества Дулы и Еликониды, при значении 
«пепел» присутствует и другой материал, то СДЯ ссылается исключительно 
на фрагмент о Дуле.
Мы считаем, что эти описания нужно интерпретировать по отдельности:
 (мученичество Дулы): “и главу помазавше олѣѥмь и жораткомъ посыпа-
ша” (СДЯ XI–XIV 3: 250)
24
 ~ καὶ ἄνθρακας πυρὸς ἐπ᾽ αὐτὴν ἐπιχέεται;
 (мученичество Еликониды): “Жератокъ по всемѹ тѣлѹ посыпати” 
(Срезневский 1: 861) ~ καὶ πῦρ φέρει καθ’ ὅλου τοῦ σώματος.
Отсюда следует, что при работе над соответствующими словарными 
статьями в обоих словарях не было произведено сравнения с текстами ори-
гиналов; ошибочно, совершенно нелогично, если помнить, что речь идёт об 
описании пыток,
25
 слову жератъкъ приписано значение «пепел». Кажется, в 
СДЯ оно взято из «Материалов...» Срезневского (хотя цитата взята из друго-
го списка Пролога). Возможно, – в случае Дулы – ошибка возникла из-за ас-
социации с обрядами помазания елеем и посыпания головы пеплом. Однако, 
если в контексте описания мученичества такая связь и существует, то только 
в качестве издевательств над этими обрядами со стороны пытающих.
26
В обоих случаях, конечно, мы имеем дело с раскалёнными углями. 
Однако отметим, что приведённый фрагмент славянской версии жития 
Еликониды документирует проникновение интересующего нас слова в опи-
сания мученичеств, греческие оригиналы которых совершенно не предпола-
гают такого перевода.
27
Диалектный материал
Единственный надёжный пример со значением близким к обсуждаемому в 
данном разделе известен из польских говоров: zožotek ‘nie żarzące się, nie 
24 У Срезневского аналогичный фрагмент цитируется по «Прол. и. публ. б.», датируемому 
вслед за Лавровским не позже XIII в.; однако s.v.v. олеи и синапь исользуется сокращение 
Жит. св. XIV в., при сохранении отсылки к Лавровскому s.v. синапь. В СРЯ цитата появ-
ляется s.v. синапь (24: 148).
25 Ср. однако фрагмент жития Фотины в пункте 2.1.3.
26 Ср. уже в Ветхом Завете: ἐὰν πεινᾷ ὁ ἐχθρός σου, τρέφε αὐτόν, ἐὰν διψᾷ, πότιζε αὐτόν· τοῦτο 
γὰρ ποιῶν ἄνθρακας πυρὸς σωρεύσεις ἐπὶ τὴν κεφαλὴν αὐτοῦ (Притчи 25, 21–22), а также 
отсылку в Новом Завете: τοῦτο γὰρ ποιῶν, ἄνθρακας πυρὸς σωρεύσεις ἐπὶ τὴν κεφαλὴν αὐτοῦ 
(Рим. 12: 20).
27 Ср. более точный перевод, содержащий слово огнь (πῦρ): “и главѹ ѥ постригоша. и огнь 
притъ по всем тѣлѹ” (Пролог первой половины XIV в., л. 78в.). Текст предоставлен 
И. И. Макеевой.
2.3

272 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
dające już płomienia węgle’ (Сулюв, Красницкий повят – материал картотеки 
Словаря польских говоров ПАН).
Кроме того, нам встретились попытки классифицировать как «пепел» 
также русские диалектные континуанты *žeratъkъ. С одним случаем мы 
сталкиваемся в СРНГ, где значение «пепел» приписывается слову жара́ток 
в северодвинских и прионежских говорах (СРНГ 9: 75).
Источником для северодвинских говоров в СРНГ являются материалы 
Ф. Е. Клещина, собранные в деревне Окуловка Выйско-Тоемского района 
(в настоящее время – Окуловская Верхнетоемского района Архангельской 
области). Отсутствие доступа к оригинальным материалам Клещина не 
позволяет нам верифицировать эти данные непосредственно, тем не ме-
нее, необходимо обратить внимание на пример из соседней деревни Усть-
Выйская («Жара́ток како́й большо́й зары́ла»), на основании которого авторы 
Архангельского областного словаря выделили значение «горячие уголья», 
подтверждённое большм количеством примеров из других населённых 
пунктов (АОС 13: 212).
Как источник для прионежских говоров указывается статья Н. С. 
Шайжина «Говоры Прионежья». Однако данная работа не является полно-
ценным лексикографическим исследованием, в ней проводится лишь по-
пытка сопоставить диалектную лексику с лексикой древнерусских памятни-
ков. В том числе в ней сравнивается диалектное жара́ток с «Лествицей»; 
выбор памятника и его списка XIV в. (Срезневский 1: 845)
28
 несомненно 
мотивирован совпадением анлаута (жа‑). В силу особенностей представле-
ния материала не вполне ясно, определяет ли как «пепел» Шайжин только 
древнерусское слово или и диалектное тоже. Кроме того, лишь в одном из 
диалектных источников, использованных Шайжиным, присутствует слово 
жара́ток, а его значение – «место на шестке, куда сгребают горячий уголь» 
(Куликовский 1898: 22).
Добавим, что в значении «зола» слова жаратка и жараток действитель-
но фиксируются лишь в «Словаре русских говоров Карелии и сопредельных 
областей», где материал происходит из двух из трёх говоров, учитываемых 
Шайжиным, т.е. пудожского («А жара́тка – это пепел») и каргопольского 
(«Утром выгребаю жара́ток из пецки и в ведре вынесу») говоров (СРГК 2: 35). 
Являются ли эти примеры вполне надёжными – вопрос открытый. С одной 
стороны, у нас нет достоверных данных, говорящих об обратном, а единствен-
ная интерпретация данного слова в СРГК как субстанции с высокой темпе-
ратурой – жаратки «головёшки» (Медвежьегорский район). С другой сто-
роны, как уже было показано в данной статье, неправомерное неразличение 
значений «пепел» и «горячие угли» не является большой лексикографической 
28 Среди источников древнерусского материала, использовавшихся Шайжиным, только 
«Материалы» Срезневского содержат интересующее нас слово.

273 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
редкостью. Не может также не настораживать изолированность этих двух при-
меров, плохо подтверждённых конкретным материалом. Кроме того, за фра-
зой «А жара́тка – это пепел» может стоять ситуация, когда носитель пояснил 
собирателю значение диалектного слова через его не вполне точный синоним. 
Второй пример достаточно амбивалентен, без более широкого контекста не 
представляется возможным понять, что именно подразумевается под жарат-
ком в данном случае. Не отрицая саму возможность семантического перехода 
«горячие уголья» > «пепел», мы полагаем, что его наличие в карельских гово-
рах требует дополнительных доказательств. 
Список примеров закрывает неточное сообщение Филиповича (1946: 
45) о говоре галлиполийских сербов, где, якобы, слово жиратак означало 
мелкую субстанцию (лит. серб. «прах»), оставшуюся после сжигания дере-
ва. Однако совершенно иную семантику предполагает более поздняя запись, 
сделанная Ивичем: “Нка, не наложва гња, у пћу ма жиртка, ће се из-
гр
и
је” (1957: 380).
каРбункулы И сРедства от похотИ
Семантика древнечешских континуантов *žeratъkъ подробно разбирается в 
статье А. Черной (Černá 2003: 133–138). Она выделяет следующие четыре 
значения: (1) «раскалённые остатки топлива после сгорания (řeřavé zbytky 
hořiva)»; (2) «светлячок (světluška)»; (3) «некий вид драгоценного камня»; 
(4) «некая жидкость, средство от мужской похоти (?)». Предполагаемые ин-
новационные значения (2–4) заслуживают подробного анализа, который мы 
постараемся дать ниже, причём значения «светлячок» и «некая жидкость, 
средство от мужской похоти» обсуждаются вместе.
Хотя континуанты псл. *žeratъkъ отсутствуют в современном чешском, зна-
чение «светлячок», калька с нем. Glühwürmchen, является единственным в 
словарях XIX века (Добровский, Юнгман, Котт), везде в виде řeřátko. Это 
значение отмечается уже в глоссах к Mater verborum в виде sseratek (к латин-
скому cicendela; у Черной ошибочно: cicencela)
29
 и оно лучше всего задо-
кументировано в древнечешских памятниках. Колебание между первичным 
мужским и вторичным средним родом засвидетельствовано уже в древне-
чешском. В связи с гипонимическим отношением значения «светлячок» к 
значению «маленькое/молодое существо», изменение формы анализируе-
мого слова под влиянием форм на ‑át‑k‑o < *‑ęt‑ъk‑o (kuřátko «цыплёнок», 
koťátko «котёнок», prasátko «поросёнок») вполне естественно.
29 Хотя многие глоссы к Mater verborum являются подделкой, произведённой В. Ганкой, 
данное слово – подлинное, что отмечали А. Патера и И. И. Срезневский (Патера – 
Срезневский 1878: 38–39, 98).
3.1
3

274 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
Вероятно, это же значение выступает в глоссе к лат. noctiluca, в контек-
сте, где данное средство рекомендуется как противозачаточное: si vis quod 
mulier non concipiat ... recipe noctilucas i. e. řeřátka (рукопись M III, л. 125a, 
Пражский град). Этот отрывок перекликается со сведениями об абортив-
ных свойствах светлячков в Insectorum sive minimorum animalium theatrum 
(Лондон, 1634): “Nam Cicindela fœmina intra mulæ [? – авторы статьи] matri-
cem poſita, mulierem ſemper cum periculo prægnantem ſterilem reddit” (c. 115). 
Данный источник также позволяет верифицировать допущение Черной, от-
носящееся к следующему примеру.
В переводе De secretis mulierum Псевдо-Альберта Великого řeřátko ре-
комендуется как средство от мужской похоти: Také řeřátko, ktož je často pie, 
muže uplně uhasí (LékŽen 27a). Черна, статья которой в значительной сте-
пени посвящена именно интерпретации данного отрывка, в итоге призна-
ёт его неясным, хотя склоняется к тому, чтобы подозревать здесь значение 
«светлячок». Однако лишь следующая цитата убеждает нас в верности такой 
интерпретации: “Cicendelæ ex vino potæ, tædium vel faſtidium potiùs veneris 
adferunt” (Insectorum ..., с. 115).
30
В свете данных Черной следует констатировать, что формы среднего 
рода употребляются только в значении «светлячок». Остаётся надеяться, что 
в будущем сделанные выше выводы удастся верифицировать при помощи 
материала источников, географически и хронологически близких средневе-
ковым чешским рукописям.
Значение «вид драгоценного камня» (ср. Šimek 1911: 343) постулируется 
на основании следующего контекста из чешского перевода книги Джона 
Мандевиля: A nad tiem domem stojíta dvě makovici, a to jsa karbunkuly nebo 
dva řeřátky, kterýžto tak veliký blesk vydávají a také světlo, že téměř v noci 
vešken ten kraj osvěcují (CestMandA 215a). Заметим, что в немецком тексте в 
данном предложении не фигурируют никакие другие камни, кроме карбун-
кулов. Этот факт позволяет сделать предположение, что řeřátky в данном 
случае не некий отличный от карбункулов вид драгоценного камня, а лишь 
30 В этом месте автор ссылается в том числе на „Альберта”. Здесь следует привести фраг-
мент Physica Хильдегарды Бингенской, относящийся к латуку ядовитому (Lactuca virosa 
L.): “Sed etiam sive vir sive mulier qui in libidine incontinens est, wilde latiche in sole exsiccet, 
et ita in manu sua in pulverem redigat, et pulverem istum in calido vino sepe bibat, et libidi-
nem in eo extinguit absque lesione corporis sui” (Hildebrandt, Gloning 2010: 106). Поскольку 
в пуристических версиях Physica вместо wilde latiche обнаруживается silvestris lactuca, 
можно предположить, что в сокращённых версиях похожего фрагмента в некоторых 
средневековых компиляциях распространилось ошибочное чтение слова lactuca «салат» 
как noctiluca «светлячок». Впрочем, известны и другие деформации в упомянутом фраг-
менте (*lenticula?, ср. Lemay 1992: 77, 171). Отметим, что во фрагменте, приведённом 
Черной, řeřátko помещено среди материалов растительного происхождения, что вряд ли 
было сделано чешским переводчиком.
3.2

275 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
пояснение, данное переводчиком латинизму karbunkuly (лат. carbunculus 
является прозрачным дериватом от carbo «уголь»), и то лишь в некоторых 
списках (ср. Šimek 1911: 145). Таким образом, по нашему мнению, to jsa 
karbunkuly nebo dva řeřátky следует читать скорее как «это карбункулы, то 
есть два уголька». Выбор именно řeřátky вместо, например, uhlíky, обосно-
вывается контекстом («blesk vydávají a [...] světlo»).
Нелишним будет также упомянуть, что řeřátek фигурирует рядом с на-
званием драгоценного камня ещё в одном памятнике (Lapidarium, XIV век): 
“Crisopasus Krysopasion jest světlý jako zlato, v noci sě svietí jako řeřátek, dobr 
jest k milosti” (Lapid 162r). Однако в данном случае řeřátek также обозначает 
не драгоценный камень, а выступает в значении «светлячок». На это указы-
вает не только ярко-зелёный цвет хризопраза, но и уточнение, встречаемое 
в других списках: “Kryzopazon kámen jest světlý jako zlato, v noci sě svietí 
jako řeřátek črvek, dobr jest k milosti” (LékCzart 226; то же в LapidMuz 570). 
Здесь форма řeřátek поясняется при помощи слова črvek, вероятно, для того, 
чтобы читатель понял, что речь идёт о цвете не горячих углей, а насекомого, 
светлячка.
Таким образом древнечешские тексты дают основания уверенно говорить 
только о двух значениях континуантов *žeratъkъ – исконном «горячие угли» 
(как показывает предыдущий анализ, засвидетельствованном также в пере-
воде книги Джона Мандевиля) и, вероятнее всего, скалькированном «свет-
лячок».
слц. žaratok (поэтИческИй полуфантом), žerať 
(фантом № 1)
В современном литературном словацком отмечается слово žaratok, ‑u ‘prúd’, с 
пометой «поэтическое» (SSJ 5: 787). Словарная статья SSJ содержит две цита-
ты из литературы: 1. “Už iba bystrín hučí žaratok” (М. Разус, Bača Putera; ср. так-
же Poézia, Súsedia); 2. “A čiernou vlnou vteč v ten žaratok” (П. Орсаг-Гвездослав, 
V jesennú polnoc). Среди авторов, использовавших данное слово – также в пер-
вичном значении – можно назвать В. Роя (Cez závoj, Kúzlo žeravej pahreby – 
“Bolo v nej plno žaratoku zo suchého bukového dreva; tvoril kompaktnú pahrebu, 
ktorá žiarila nádherne”, Náš Ikarus, Rosou a tŕním). Подробный анализ значения 
слова žaratok в этих текстах выходит за границы нашей работы (поэтому мы 
не приводим более широких контекстов), хотя, без сомнения, эта проблема ну-
ждается в особом внимании лексикографов. Большее значение для нас имеет 
вопрос, каким образом это поэтическое слово связано с псл. *žeratъkъ.
Раньше этих произведений, самые ранние из которых относятся к 1917 г. 
(Súsedia Разуса, V jesennú polnoc Гвездослава), было опубликовано стихотво-
рение K Váhu И. Краско (1906), датированное 1899 г.: “Ó, premeň vodu v prúdy 
3.3
4
4.1

276 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
lávy/ a znič ho, slobodu kto dlávi,/ nech zhynie v žaratoku vrení!”. Это самое ста-
рое известное нам употребление данного слова в поэзии. Оно характеризует-
ся, во-первых, отсутствием чередования o :  (что мы находим и у остальных 
авторов), во-вторых – не вполне ясным значением. Можно предположить, что 
упомянутые поэты – в том числе уже немолодой Гвездослав – восприняли дан-
ное слово от Краско, не всегда понимая его изначальное значение (тут, воз-
можно, сыграло роль кажущееся сходство второй части слова с дериватами от 
глагола tiecť «течь»). При этом следует обратить внимание на место рождения 
писателя: центральный Гемер (Луковиштья, район Римавска Собота).
В ходе поиска по диалектным словарям мы обнаружили только одну 
точно локализуемую запись – она относится именно к центральному Гемеру 
(Брусник, район Ревуца): žerätok ‘žeravé uhlie’ – “Nemisela som rano ohen 
roskladač, ešče od vešera bú žerätok” (Orlovský 1982: 421).
31
 Убедительным 
аргументом в пользу наличия связи между приведёнными фактами являет-
ся также следующая запись: žeriatok ‘řeřavé uhlí’(?) (Kálal 1923: 898);
32
 ма-
териал происходит из этнографической работы авторства П. Добшинского 
(Dobšinský 1880: 115): “Keď vrátil sa domov, sedelo jeho vlastnie dieťa na ohni-
sku, krásne, červené ako žeriatok (žiaretok)”. Добшинский не уточнил, каков 
источник этого предложения, однако во введении к книге указал, что основ-
ной массив материала восходит к его родным краям, то есть к центральному 
Гемеру (Славошовце, район Рожнява).
Резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод, что в XIX и XX вв. 
в словацком интересующее нас слово в значении соответствующем у псл. 
*žeratъkъ сохранилось исключительно в центральном Гемере, а в литератур-
ный язык оно попало через произведение И. Краско.
Вторым интересующим нас словом является žerať, ‑te (ж. р., устар.) ‘žeravé 
uhlie, pahreba’, якобы также из Добшинского (SSJ 5: 797). Однако в картоте-
ке нет соответствующей карточки; её материал ограничивается цитатой из 
Ю. Мартинки: «... podloží sa v žeravnici donesená žerať ...» (Predkovia, 1941)
33
 
Это – по нашему мнению – искусственное образование (по сути гапакс) 
мы склонны объяснить следующей цепочкой событий: 1. лемматизация 
у Калала – как показывает поиск в Интернете (несколько записей) – при-
частия/прилагательного П. Добшинского žeriaci в виде инфинитива žerať 
(Kálal 1923: 898; ошибка исправлена на с. 992 игнорированием фиктивной 
леммы); 2. ошибочная интерпретация формы žerať в словаре Калала как су-
ществительного, сделанная Ю. Мартинкой при стилизации языка в истори-
31 Согласно информации, полученной от М. Хохола, оригинальная запись в картотеке SSN 
выглядит следующим образом: Nemisela som roskladadž ohen, ešče od vešera bú žera̋tok, с 
‑a̋‑, а также определением значения ‘žeravá pahreba’.
32 Бачванский материал из записей В. М. Гнатюка мы здесь опускаем, см. пункт 1.1.
33 Информация сообщена М. Хохолом.
4.2

277 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
ческом произведении; 3. включение примера из Мартинки в картотеку SSJ; 
4. ошибочная отсылка в SSJ к Добшинскому на основании глагольной лем-
мы Калала с опорой на «фактический» материал из Мартинки (пропущен-
ный в словаре).
Эту достаточно спекулятивную гипотезу, конечно, можно фальсифици-
ровать, например, если бы удалось найти запись существительного в произ-
ведении, предшествующем публикации словаря Калала.
блР. жаржаратак (фантом № 2)
В «Лексическом атласе белорусских народных говоров» упоминается буд-
то бы редуплицированная форма жаржара́так «дробны пасечаны жар» 
(ЛАБНГ 4: 48). Однако её реальность вызывает серьёзные сомнения. В 
этом случае ЛАБНГ, по всей видимости, использует те же данные, что и 
«Слоўнік беларускіх гаворак паўночна-заходняй Беларусі і яе пагранічча»: 
записи, сделанные Е. М. Романович и А. И. Чабярук в деревне Жодишки 
Сморгонского района, поскольку толкование ЛАБНГ дословно совпадает 
с контекстом из СПЗБ: «Жаратак – дробны, пасечаны жар; у ямку зграба-
юць жаратак» (СПЗБ 2: 141). В другом томе СПЗБ мы находим ещё один 
контекст, записанный в том же пункте, и в нём мы находим лишь жа-
ра́так: “Дзе прыпячак, там ямка, туды жаратак зграбаюць” (СПЗБ 4: 154). 
Наконец, жаржара́так является гапаксом, нигде за пределами ЛАБНГ не 
встречающимся.
34
 Всё это заставляет видеть в форме жаржара́так лек-
сикографический фантом, вызванный неверным пониманием рукописной 
записи вопроса собирателя («жар») и предполагаемого ответа информанта 
(«жара́так») или двух ответов информанта («жар, жаратак»
35
): мы пред-
полагаем, что остался незамеченным пробел между записью слов «жар» и 
«жара́так». Несмотря на то, что Е. М. Романович и А. И. Чабярук являются 
соавторами ЛАБНГ, конкретно над картой №89 в данном томе они не ра-
ботали, её составлял И. Я. Яшкин.
пол. żarzątek (фантом № 3)
В среднепольской литературе интересующее нас слово встречается, насколь-
ко нам известно, лишь однажды, в Брестской Библии 1563 года: “Iáko wągl w 
rzeżatku á drwá ná ogniu/ thák człowiek ſwarliwy łátwie roznieći zwádę” (SP XVI 
36: 329 в словарной статье rozniecić) (Притчи 26, 21: Sicut carbones ad prunas, 
et ligna ad ignem, sic homo iracundus suscitat rixas). Впервые данная форма была 
34 Поскольку ту же форму мы находим в индексе, речь не идёт об ошибке при наборе 
(ЛАБНГ 4: 140).
35 По данным ЛАБНГ, в Жодишках зафиксирована и форма «жар» (ЛАБНГ 4: 47).
6
5

278 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
выписана С. Линде (Linde
1
 3: 174), снабдившим эту лексему астериском.
36
 
Во втором издании словаря была введена конъектура żerzatek (s.v. rzeżatek) 
(Linde
2
 5: 197), которая затем была ошибочно оформлена в словарную ста-
тью żarzątek (Linde
2 
6: 883); ср. также zarzątek в отрывке Domówienie (Linde
2 
6, без пагинации): “Zwracaliśmy też sami baczność na usterki lub niedokładności 
autora, i to, co się nam w tej mierze stosownem wydawało dokładaliśmy w nawi-
asach. Tego rodzaju dodatki znajdują się w następujących słowach: [...] zarzątek 
[sic! – авторы статьи] [...]”). Оттуда эта форма попадает в так называемый 
«Варшавский словарь» (SJP 8: 695, словарная статья żarzewie) в виде rzeżatek 
(«старопольское») и żerzatek («редко используемое»). Таким образом гапакс, 
отмеченный в Брестской Библии, лёг в основу фиктивной леммы, попавшей 
даже в работы по компаративистике (ср. Vaillant 4: 702).
укР. жерій (фантом № 3)
В этимологической литературе встречается укр. диал. слово жерíй «синє 
полум’я» (ЕСУМ 2: 194; Черниш 2013: 135); материал ЕСУМ, цитируе-
мый по словарю Яворницкого («синее пламя надъ горящими углями», 
Яворницький 1: 222), был взят из «Медіцинського словничка» П. Адаменко, 
изданного в 1917 году в Могилёве-Подольском. Однако первоначальным 
источником слова, кажется, является первое издание словаря Б. Гринченко: 
жерíй «синее пламя надъ горящими угольями» (Грінченко 1: 520). Нельзя 
не отметить, что словарная статья находится между жевжичок и жевріти 
и, скорее всего, его форма является результатом ошибки наборщика; в из-
дании 1958 года данная форма исправлена на жеврíй. Добавим, что пока 
что слово жеврíй (жерíй) не находит каких-либо подтверждений в диа-
лектном материале. Абстрагируясь от генезиса украинского корня жевр- и 
самого слова жеврíй, форму жерíй следует признать ещё одним лексико-
графическим фантомом. 
этИмологИя
Единственным надёжным моментом при этимологическом анализе слова 
*žeratъkъ является идентификация корня и аблаута его вокализма: без сомне-
ния, мы имеем дело со ступенью e корня *g
u̯h
er‑ «нагреваться» (LIV
2
: 219).
37
 
Cледует обратить внимание на факт, что в истории славянского словообра-
36 “* iedna gwiazdeczka u góry piérwszéy litery słowa, oznacza, że słowo to, lub wcale nie, lub 
przynaymniéy w przytoczonym kształcie albo znaczeniu, dziś nie iest używane” (Linde
1
 1, без 
пагинации, на странице, предшествующей основной части словаря).
37 Сразу следует отбросить возможность связи с морфемой *g
u̯
erh
3
- «поглощать»: псл. 
*žerti/žьrati (1 sg. žerǫ) «поглощать» (LIV
2
: 211) несмотря на существование спорадичных 
случайных семантических сходств (польск. żrący «едкий, жгучий»).
8
7

279 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
зования ступень e не была функционально нагружена, т.е. не служила для 
отличения деривата от производящей основы; если эта ступень появляется 
в деривате, можно полагать, что она привнесена в него из мотивирующего 
слова. В связи с этим желательно произвести поиск слов, содержащих тот же 
алломорф, и отказаться от мысли о непосредственной словообразовательной 
связи со словами, содержащими другие засвидетельствованные алломорфы 
(*gr‑, *gъr‑, *gor‑, *gar-, *žar‑).
Круг таких слов достаточно узок. Попытки реконструкции глаголь-
ной морфемы *žer‑, ожидаемой в индоевропеистической перспективе 
(ср. LIV
2
: 220), к сожалению, неубедительны (ср. Варбот 2011: 297).
38, 39
 
Соотнесённость фитонима *žer(’)ucha с каким-то конкретным корнем тоже 
находится под вопросом (ср. ЕСУМ 2: 195). Фактически, единственным 
надёжным примером является прилагательное *žer(’)awъ(jь) и его дери-
ваты (составляющие в разных концах славянского мира семантическую 
конкуренцию слову *žeratъkъ). Разумеется, это прилагательное не может 
считаться производящей основой для *žeratъkъ; однако оно может помочь 
в поиске словообразующей основы.
Параллельно с идентификацией основы следует решить проблему мор-
фологического членения слова: *žerat‑ъk‑ъ или *žera‑tъk‑ъ? Производное 
от прилагательного *žeratъ(jь) предполагал А. Вайан (Vaillant 4: 702), но он 
ошибочно выделил формант ‑tъkъ вместо *‑ъkъ (ср. ЭСБМ 3: 212); к этой 
версии мы вернёмся ниже. С членением *žera‑tъk‑ъ соглашался Р. Эккерт. 
По его гипотезе, *‑tъk‑ является примером тематизации при помощи *-k- ста-
рого суффикса *-tu-,
40
 при параллельной тематизации *-nu- в *‑nъk‑ (Эккерт 
38 Рассматриваемый учёной древнерусский материал традиционно связывается с корнем 
*g
u̯
erH‑ “высказывать одобрение” (LIV
2
: 210), а первоначально засвидетельствованной 
ступенью аблаута всего славянского гнезда безусловно следует считать ступень редук-
ции (ср. материал SJS 1: 615; там же отмечается ещё несколько возможных континуантов 
*žerC‑ в более поздних памятниках).
39 Следует также отбросить возможность реконструкции *žerěti (1sg. žer’ǫ) «тлеть». 
Словенский материал Плетершника (žereti) географически нелокализован и вокализм 
первого слога в этом случае может быть вторичен. В словацком материале Добшинского 
(žeriaci, см. 4.2), мы, вероятно, имеем дело с перегласовкой после ž. Наконец, имеется также 
чеш. диал. žířeti, якобы из *žerěti (Schuster-Šewc: 1806) и бачванское жірйáчка. Однако все 
эти примеры не дают достаточного основания для реконструкции такого глагола.
40 Параллельный процесс осуществился в литовском, причём суффикс ‑tuk‑ является продук-
тивным: piẽšti «рисовать» – pieštùkas «карандаш», kláusti «спрашивать» – klaustùkas «во-
просительный знак». Отрембский, сопоставляя лит. vytùkas «моталка» и ст.-сл. съвитъкъ 
«свиток», постулирует, что мы имеем дело с балто-славянским словом и формант ‑t‑uk‑as/‑
t‑ъk‑ъ мог появиться путём вставки -t- для устранения зияния (Otrębski 2: 282–283). На наш 
взгляд, оснований для такого утверждения нет: литовское и славянское слово не вполне 
соответствуют друг другу как семантически, так и формально, оба образованы по сравни-
тельно продуктивной модели, то есть могут быть независимыми параллельными образо-
ваниями, наконец, известно, что -t- могло быть вставкой, позволяющей избежать зияния, 
однако это практически исключительно звукоподражания (*xoxotati, *gogotati и др.).

280 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
1963: 69–74). Неотглагольными дериватами с формантом *‑tъkъ являют-
ся по Эккерту ц.-сл. полоутъкъ «половина», ст.-сл. лихотъкъ «избыток, 
изобилие», сюда же он относит собственно жератъкъ (Эккерт 1963: 69) и 
сланоутъкъ (Эккерт 1963: 73); мы полагаем, что из этих слов лишь жератъкъ 
может быть восстановлен для праславянского
41
. Древнейшие производные на 
*‑tъ(‑)kъ образованы от приставочных тематических глаголов (тип избытъкъ, 
ср. Vaillant 4: 301–302), для большей части которых – в связи с подвижным 
ударением – характерны причастия на *‑t‑ < *-to- (хотя встречаются и древ-
ние дублеты на *‑nъkъ, ср. Vaillant 4: 302). В то же время, хорошо известно, 
что формант *-ъkъ служил для субстантивации и других именных частей 
речи, например, *bělъ «белый» > *bělъkъ «белок» (ср. SP 1: 93).
Ввиду вышеизложенного, в дальнейшем мы исходим из членения 
*žerat‑ъk‑ъ. По нашему мнению, оснований для отглагольной интерпре-
тации происхождения морфемного комплекса *žerat‑ нет: во-первых, – как 
уже было сказано – обнаружить глагольный алломорф *žer‑ в обсуждаемом 
этимологическом гнезде невозможно, во-вторых, глагольная основа **žer‑a‑ 
была бы совершенно изолирована с точки зрения структуры,
42
 а причастие 
от такой основы должно было бы иметь суффикс *‑n‑, а не *‑t‑.
То, что алломорф *žer‑ – помимо интересующего нас слова – ограни-
чивается гнездом прилагательного *žer(’)awъ(jь), имеет большое значение 
в контексте случаев «синонимичности» суффиксов *‑at‑ и * ‑aw‑ в сфере 
десубстантивной деривации. Наиболее показательны примеры *gъrba‑
tъ(jь)/*gъrbawъ(jь) «горбатый» (ЭССЯ 7: 198–199) и *bordatъ(jь)/†borda‑
wъ(jь). Последнее прилагательное можно восстановить на основании дери-
ватов *bordawica и *bordawъka (ЭССЯ 2: 198–200); эти два слова являются 
важной параллелью для *žeratъkъ: в обоих случаях создаётся впечатление, 
что в данном гнезде должны были сосуществовать прилагательные на *-at- и 
*-aw-, но в каждом случае реально засвидетельствовано только по одному 
41 Заметим, что лихотъкъ является гапаксом и переводит в Супрасльской рукописи ὑπερ-
βολή, при этом “лихо” как наречие соответствует ὑπερ (SJS 2: 125). Нельзя не согласиться 
с EJSJ, что оно может построено по аналогии с избытъкъ (ESJS 7: 422). Слово сланоутъкъ 
«нут» также встречается в Супрасльской рукописи, а позже также в форме сланотокъ в 
Лобковском паримейнике (SJS 4: 108). Эккерт предлагает и другую версию для неот-
глагольных дериватов: он выдвигает предположение, что лихотъкъ можно вывести из 
*lixota, расширенного посредством *-ъkъ, соответственно, полоутъкъ сопоставляется 
со слвн. poluta (Эккерт 1963: 73). Сложность со словом лихотъкъ «избыток, изобилие» 
заключается в том, что семантика *lixota противоречит возможности такой деривации 
(ЭССЯ 15: 95–97). При этом *žeratъkъ в такую модель не слишком хорошо укладывается 
в силу вокализма второго слога. Чтобы обойти эту проблему, Эккерт постулирует влия-
ние *žerawъ (Эккерт 1963: 74). Так же, как и в предыдущем случае, эта версия натыкается 
на поздний, постпраславянский характер таких производных.
42 Не считая вторичного *žel‑a‑ti, помимо *žel‑ě‑ti. Если корень на сонорный расширял ос-
нову инфинитива суффиксом *‑a‑, обычно мы находим в этом корне нулевую ступень 
(*bьrati, *gъnati, *stьlati и т.д.).

281 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
прилагательному: *žer(’)awъ(jь) и * bordatъ(jь). Так или иначе, мы склон-
ны реконструировать незасвидетельствованное прилагательное †žeratъ(jь) 
«имеющий жар, жаркий» (как *bordatъ «имеющий бороду»).
43
 Не вполне 
ясно, можно ли как аргумент в пользу этой гипотезы трактовать вариатив-
ность [r]/[r’] засвидетельствованных континуантов *žeratъkъ (см. пункт 1.2; 
ср. *okatъ(jь)/*očatъ(jь), *uxatъ(jь)/*ušatъ(jь)).
Последним этапом является идентификация первоначального мотиви-
рующего слова. По всей видимости, речь идёт о незасвидетельствованном 
слове, реконструкция которого должна предполагать наименьшее количе-
ство допущений. Интуитивно ощущаемая связь прилагательного †žeratъ с 
существительным *žarъ требует реконструкции корневой основы: акроста-
тической «нартеновского» типа (*g
u̯h
er‑ в слабых падежах, *g
u̯h
ēr- – в силь-
ных) или амфикинетической (*g
u̯h
er‑ в сильных падежах, кроме nom.sg., а 
также в loc.sg., *g
u̯h
ēr- в nom.sg. по закону Семереньи). Хотя предположение 
о подобном происхождении псл. *žarъ уже было сделано Ф. Кортландтом 
(‘consonant stem’, Kortlandt 1975: 72), мы считаем, что реконструкция кор-
невой основы исключительно на основании косвенных славянских данных 
слишком проблематична. 
Мы полагаем, что перспективнее было бы искать среди слов, засви-
детельствованных в других индоевропейских языках. Хорошим кандида-
том является существительное на *‑es‑, реконструируемое на основе др.-
инд. háras‑ ‘жар(?)’, гр. θέρος «лето; урожай, жатва» а также, возможно, 
арм. ǰer «тепло» и алб. (старогегское) zjarrë «огонь» (NIL: 196): *g
u̯h
ér‑os‑ 
«жара, жар» > псл. †žero «жар». Добавим, что в этот морфологический тип 
в праславянском также входили конкретизированные абстрактные суще-
ствительные, производные от глагольных корней, например. *čelo (gen.
sg. čelese) «лоб» (внутренняя форма: «нечто поднятое, выдвинутое»; от 
корня *kelH‑ «возвышаться, торчать», LIV
2
: 349).
44
 Нельзя быть уверен-
43 Мы полагаем, что нельзя рассматривать в качестве свидетельств рус. формы жарат-
никъ (1686 г.; СРЯ XI–XVII 5: 7), диал. жера́тник, жара́тни́к, жара́тница, жара́тни-
чек, жара́та, жаратушка (АОС 13: 211; СРКГ 2: 35; СРНГ 9: 75) и с.-x. žeratica (га-
пакс, 1616 г., RHiSJ 23: 337), так как данные слова, скорее всего, являются обратными 
дериватами от *žeratъkъ, поскольку суффикс ‑ъk‑ в данном слове мог быть переосмыс-
лен как диминутивный.
44 Препятствием для реконструкции основы на *-es‑ иногда считается необычная отнесён-
ность этого слова к акцентной парадигме b. Однако – если обратиться к другим, более 
распространённым морфологическим типам – малое количество слов в а.п. b по сравне-
нию с а.п. a и c не является чем-то исключительным (ср., например, тип на *‑i‑); впро-
чем, а.п. a среди существительных на *-es‑ встречается не чаще: единственный надёжный 
пример – это *čűdo. В пользу абстрактного существительного на *‑es‑, однако, говорит 
ступень аблаута корня. Мы считаем неубедительными дополнительные доводы ЭССЯ 
(ЭССЯ 4: 46) против такой реконструкции. Во-первых, в словарной статье пропущена 
полабская форма дв.ч. cilĕsai (ср. SP 2: 127–128). Во-вторых, строение дериватов – вопре-
ки интерпретации ЭССЯ – не только не противоречит первичности типа на *‑es‑, но даже 
поддерживает её: псл. *čel’ustь «челюсть, пасть» < *kelH‑ «возвышаться, торчать» + *-i‑ + 
⏷

282 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
ным в том, что следующие прилагательные можно считать параллельными 
†žeratъ(jь) дериватами от основы на *‑es‑: *čelatъ(jь), *okatъ(jь)/*očatъ(jь), 
*uxatъ(jь)/*ušatъ(jь). Во-первых, вызывает беспокойство необходимость 
снова обращаться к прилагательным, производным от существительных 
определённой семантической сферы, названий частей тела (ср. выше ком-
ментарии о параллельности *‑at‑ и *‑aw‑). Во-вторых парадигма слов *oko 
и *uxo носила смешанный характер, поэтому существует возможность, что 
эти прилагательные не воспринимались как дериваты от основ на *‑es‑. 
В-третьих, задокументированные рефлексы названных прилагательных 
могут быть более поздними дериватами от основ, уже утративших связь с 
типом на *‑es‑. Все эти факторы, однако, не исключают возможности такой 
деривации уже на праславянском уровне.
В конечном итоге мы полагаем, что для этимологизирования псл. 
*žeratъkъ «жар, горячие угли» следует реконструировать существительное 
†žero (gen.sg. žerese) «жар» и производное от него прилагательное †žeratъ-
(jь) «имеющий жар, жаркий».
45
 Псл. *žeratъkъ мы, тем самым, считаем ре-
зультатом субстантивации указанного прилагательного при помощи суф-
фикса *‑ъkъ.
бИблИогРафИя
Алексеев 1999 = Анатолий Алексеевич Алексеев, Текстология славянской Библии, Санкт-
Петербург: Дмитрий Буланин, 1999.
АОС = Архангельский областной словарь 13, Москва: Наука, 2010. 
БЕР = Български етимологичен речник 1, София: Издателство на Българската Академия за 
науките, 1971.
Варбот 2011 = Жанна Жановна Варбот, Праслав. *žerti, *žьrǫ «приносить в жертву», Иссле‑
дования по русской и славянской этимологии, Санкт-Петербург: Нестор-История, 295–
297.
Верхратський 1894 = Іван Григорович Верхратський, Говор замішанцїв, Записки Наукового 
товариства ім. Шевченка 3, Львів, 1894, 153–210.
ВМЧ = Великие Минеи Четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием 1–14, Санкт-
Петербург – Москва, 1868–1917.
Востоков 1858 = Александр Христофорович Востоков, Материалы для сравнительного и 
объ яснительного словаря и грамматики, Санкт-Петербург, 1858.
ВП = Вукова преписка 1, Београд, 1907.
*h
3
ost‑ «рот» (= «выдвинутый, поднятый рот») представляет архаичный тип сложения 
по «системе Каланда» с интерфиксом *-i‑, который коррелировал с определёнными имен-
ными суффиксами, присоединявшимися к первой части сложения; *‑es‑ как раз являет-
ся одним из таких суффиксов (Rau 2009: 67; этот пример, наряду с *drьkolь «дубина», 
свидетельствует о том, что в праславянском такие сложения носили эндоцентрический 
характер (т. е. значение словосложения является суммой значений производящих основ).
45 Стоит отметить, что апеллятив (!) *žarъ фиксируется в отдельных славянских языках по-
разительно поздно, хотя проекция этого слова на прауровень не подлежит сомнению. Тем 
меньше должен удивлять факт, что реликтовое слово †žero до нас не дошло ни в каком 
виде.
⏵

283 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
Гнатюк 1908 = Владимир Михайлович Гнатюк, Весїлє в Керестурі (бачбодроґскої столицї, 
в полудневій Угорщинї), Матеріали до українсько‑руської етнольоґії 10, Львів, 1908, 
30–81.
Дзендзелівський – Ганудель – Головацький 1982 = Йосип Олексійович Дзендзелівський 
– Зузана Ганудель – Яків Федорович Головацький, Словник української мови, Пряшів, 
1982.
Грінченко = Борис Грінченко, Словарь української мови 1, Київ, 1907.
ГСБМ = Гістарычны слоўнік беларускай мовы 9, Мінск: Навука і тэхніка, 1989.
Дерягин 1968 = Виктор Яковлевич Дерягин, Из истории лексических изоглосс в говорах 
Архангельской области, Этимология 1966, Москва, 1968, 167–188
Дроздов 1901 = Николай Михайлович Дроздов, О происхождении Книги Товита, Киев: Тип. 
И. И. Горбунова, 1901.
ЕСУМ = Етимологічниий словник української мови, Київ: Наукова думка, 1985.
Ивић 1957 = Павле Ивић, О говору галиполских Срба, Београд: Научна књига, 1957.
ІСУЯ = Історичний словник українського язика 1, з. 2, Харків – Київ: Українська радянська 
енциклопедія, 1932.
Куликовский 1898 = Герман Илларионович Куликовский, Словарь областного олонецкого 
наречия в его бытовом и этнографическом применении, Санкт-Петербург: Типография 
Императорской академии наук, 1898.
ЛАБНГ = Лексічны атлас беларускіх народных гаворак 4, Мінск: Мінская друкарская фабрыка, 
1997.
МСММГ 1974 = Матэрыялы для слоўніка мінска‑маладзечанскіх гаворак, Мінск: Выдавецтва 
БДУ, 1974.
Мызников 2010 = Сергей Алексеевич Мызников, Русские говоры Беломорья, Санкт-
Петербург: Наука, 2010.
НОС = Новгородский областной словарь, Санкт-Петербург: Наука, 2010.
ОСР = Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки, Отдел вторый, 
Писания Святых Отцев 2, Москва: В Синодальной типографии, 1859.
ОЋР 1986 = Љубица Ђорђевић – Мирослава Гроздановић-Пајић – Луција Цернић, Опис ћирил-
ских рукописа Народне библиотеке Србије 1, Београд, 1986.
Патера – Срезневский 1878 = Адольф Патера Патера – Измаил Иванович Срезневский, 
Чешские глоссы в Mater verborum, Санкт-Петербург: Типография Императорской акаде-
мии наук, 1878.
Петров 1932 = Алексей Леонидович Петров, Духовно‑полемические сочинения Иерея Михаила 
Оросвиговскаго Андреллы против католическа и унии: тексты, Praha, 1932.
Попова 2011 = Татьяна Попова, Лествица Иоанна Синайского в славянской книжности, 
Saarbrücken: LAP, 2011.
РКБ XVII = Речник на книжовния български език на народна основа от ХVII век (върху текст 
от Тихонравовия дамаскин), София, 2012.
СДЯ XI–XIV = Словарь древнерусского языка (XI–XIV вв.) 3, Москва: Русский язык, 1990.
СПЗБ = Слоўнік беларускіх гаворак паўночна‑заходняй Беларусі і яе пагранічча 2, Мінск: 
Навука і тэхніка, 1980.
СРГК = Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей 2, Санкт-Петербург: 
Издательство Санкт-Петербургского университета, 1995.
СРГС = Словарь русских говоров Сибири, т. 1, ч. 2, Новосибирск: Издательство СО РАН, 
Научно-издательский центр ОИГГМ СО РАН, 1999.
Срезневский = Измаил Иванович Срезневский, Материалы для словаря древнерусского язы-
ка 1, Санкт-Петербург: Типография Императорской академии наук, 1893.
СРНГ = Словарь русских народных говоров 9, Ленинград.: Наука, 1972.
СРПДС = Славяно‑русский Пролог по древнейшим спискам. Синаксарь (житейная часть 
Пролога краткой редакции) за сентябрь‑февраль I: текст и комментарии, Москва, 2010.
СРЯ XI–XVII = Словарь русского языка XI–XVII вв. 5, Москва: Наука, 1978.
СУМ XVI–XVII = Словник української мови XVI – першої половини XVII ст. 9, Львів, 2002.

284 М. Н. Саенко – R. Szeptyński  Праславянское *žeratъkъ: слово-айсберг
Сцяшковіч 1983 = Таццяна Філіпаўна Сцяшковіч, Слоўнік Гродзенскай вобласці, Мінск: 
Навука і тэхніка, 1983.
Филиповић 1946 = Миленко Филиповић, Галипољски Срби, Београд, 1946.
Черниш 2013 = Тетяна Олександрівна Черниш, Л. А. Булаховський і проблеми історико-ети-
мологічного дослідження української мови (до походження укр. жевріти), Мова і культу-
ра 3, вип. 16, Київ: Видавничий Дім Дмитра Бураго, 2013, 134–138.
Эккерт 1963 = Райнер Эккерт, Основы на -ŭ- в праславянском языке, Ученые записки инсти-
тута славяноведения 27, Москва: Издательство АН СССР, 1963, 3–133.
ЭСБМ = Этымалагічны слоўнік беларускай мовы 3, 9, Мінск: Беларуская навука, 1985, 2004.
ЭССЯ = Этимологический словарь славянских языков 2, 4, 7, 15, Москва: Наука, 1975, 1977, 
1980, 1988.
Яворницький = Дмитро Іванович Яворницький, Словник української мови 1, Катеринослав: 
Слово, 1920.
ЯОС = Ярославский областной словарь 4, Ярославль: Издательство ЯГПИ, 1985.
Яцимирский 1909 = Александр Иванович Яцимирский, К истории апокрифов и легенд в юж-
но-славянской словесности (Продолжение), Известия Отделенія русского языка и сло-
весности Императорской академии наук 14, Санкт-Петербург, 1909.
Beekes 2010 = Robert S. P. Beekes – Lucien van Beek, Etymological Dictionary of Greek, Leiden 
– Boston: Brill, 2010.
Budziak 2014 = Anna Budziak, Rękopiśmienna spuścizna słownikarska Iwana Wahylewycza, 
Kraków, 2014.
Černá 2003 = Alena M. Černá, Možnosti a meze využití kontextu při sémantické analýze staroče-
ských lexikálních jednotek, Naše řeč 86 (2003), č. 3, 133–138.
Dobšinský 1880 = Pavol Dobšinský, Prostonárodnie obyčaje, povery a hry slovenské, Turč. sv. 
Martin, 1880.
ESJS = Etymologický slovník jazyka staroslovenského 11, Praha: Academia, 2002.
EWU = Etymologisches Wörterbuch des Ungarischen, Budapest: Akadémiai Kiadó, 1993–1994.
Flajšhans 1928 = Václav Flajšhans, Klaret a jeho družina II: texty glossované, Praha, 1928.
GK = Die grossen Lesemenäen des Metropoliten Makarij (Великие Минеи Четьи). Uspenskij spi-
sok (Успенский список), Bd. 3. 26. – 31. März, Freiburg i. Br.: Weiher, 2001.
Hildebrandt – Gloning 2010 = Reiner Hildebrandt – Thomas Gloning, Hildegard von Bingen: 
Physica. Liber subtilitatum diversarum naturarum creaturarum. Textkritische Ausgabe I: 
Text mit Berliner Fragment im Anhang, Berlin – New York, 2010.
Kálal 1923 = Karel Kálal – Miroslav Kálal, Slovenský slovník z literatúry aj nárečí, Banská 
Bystrica, 1923.
Kortlandt 1975 = Frederik H. H. Kortlandt, Slavonic Accentuation, Lisse: The Peter de Ridder 
Press, 1975.
Lampe 1961 = Geoffrey W. H. Lampe, A Patristic Greek Lexicon, Oxford: Clarendon Press, 1961.
Lemay 1992 = Helen R. Lemay, Women’s Secrets: A Translation of Pseudo‑Albertus Magnus’ De 
Secretis Mulierum with Commentaries, Albany, NY: State University of New York Press, 
1992.
Liddell – Scott = Henry Liddel – Robert Scott, A Greek‑English Lexicon, Oxford: Clarendon Press, 
1996.
Linde
1
 = Samuel Bogumił Linde, Słownik języka polskiego 1, 3, Warszawa, 1807, 1812.
Linde
2 
= Samuel Bogumił Linde, Słownik języka polskiego 5, 6, Lwów, 1859, 1860.
LIV
2
 = Lexikon der indogermanischen Verben: die Wurzeln und ihre Primärstammbildungen, 
unter Leitung von Helmut Rix bearbeitet von Martin J. Kümmel u. a., Wiesbaden: Reichert, 
2
2001.
Lubicz 1892 = Rafał Lubicz, Przyczynki do nowego słownika języka polskiego, Prace filologiczne 
4 (1892), 173–279.
Martirosyan 2010 = Hrach K. Martirosyan, Etymological Dictionary of the Armenian Inherited 
Lexicon, Leiden – Boston: Brill, 2010.

285 Jezikoslovni zapiski 23  2017  2
Miklosich 1850 = Franz Miklosich, Lexicon linguae slovenicae veteris dialecti, Vindobona: apud 
Gulielmum Braumüller c. r. bibliopolam aulicum, 1850.
Miklosich 1862–1865 = Franz Miklosich, Lexicon paleoslavico‑graeco‑latinum, Vindobona: 
Guilelmus Braumueller, 1862–1865.
MNA = A Magyar nyelvjárások atlasza II, Budapest: Akadémiai Kiadó, 1970.
NIL = Dagmar S. Wodtko – Britta Irslinger – Carolin Schneider, Nomina im Indogermanischen 
Lexikon, Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2008.
Orlovský 1982 = Jozef Orlovský, Gemerský nárečový slovník, Martin: Osveta, 1982.
Otrębski = Jan Otrębski, Gramatyka języka litewskiego 2, Warszawa: PWN, 1965.
Rau 2009 = Jeremy Rau, Indo‑European Nominal Morphology: The Decads and the Caland 
System, Innsbruck: Institut für Sprachen und Literaturen der Universität Innsbruck, 2009.
Reiff = Charles Ph. Reiff, Dictionnaire russe‑français, dans lequel les mots russes sont classés par 
familles, ou dictionnaire étymologique de la langue russe 1, Санкт-Петербург, 1835.
RHiSJ = Rječnik hrvatskoga ili srpskoga jezika 23, Zagreb: JAZU, 1975–1976.
Schuster-Šewc = H. Schuster-Šewc, Historisch‑etymologisches Wörterbuch der ober‑ und nider-
sorbischen Sprache 23, Bautzen: VEB Domowina-Verlag, 1989.
SEK = Wiesław Boryś – Hanna Popowska-Taborska, Słownik etymologiczny kaszubszczyzny 4, 
Warszawa, 2002.
SJP = Jan Karłowicz – Adam Kryński – Władysław Niedźwiedzki, Słownik języka polskiego 8, 
Warszawa, 1927.
SJS = Slovník jazyka staroslověnského, Praha: Nakladatelství Československé akademie věd, 
1958–1983.
SP = Słownik prasłowiański 1–2, Wrocław i in., 1974, 1976.
SP XVI = Słownik polszczyzny XVI wieku 36, Warszawa: IBL PAN, 2012.
SSJ = Slovník slovenského jazyka 5, Bratislava: Vydavateľstvo slovenskej akadémie vied, 1965.
Šimek 1911 = František Šimek, Cestopis t. zv. Mandevilla, Praha, 1911.
Šumavský 1859 = Josef Franta Šumavský, Словарь языка словенского шести главных наречий: 
русского, болгарского, церковного, югославянского, чешского и польского 1, Praha: Carl 
Bellmann’s Verlag, 1859.
Tiktin = Heimann Tiktin, Rumänisch‑deutsches Wörterbuch 2, Wiesbaden: Harrassowitz, 
3
2003.
ÚMT = Új magyar tájszótár 5, Budapest: Akadémiai Kiadó, 2010.
Vaillant = André Vaillant, Grammaire comparée des langues slaves 4, Lyon: Editions IAC, 1974.
Povzetek Praslovansko *žeratъkъ: beseda kot vrh ledene gore
Pomen praslovanske besede *žeratъkъ se zanesljivo vzpostavlja kot ‘žareče oglje’. Prav 
ta pomen ima večina kontinuantov *žeratъkъ v posameznih slovanskih jezikih. Natančna 
analiza je pokazala, da csl. жератъкъ kljub mnenju vrste leksikografov ni pomenilo 
‘(mrzli) pepel’ in da zelo verjetno to velja tudi za ruska narečja (s tem da je to vprašanje 
treba dodatno preveriti).
Staročeški kontinuanti za *žeratъkъ so imeli, kakor vse kaže, samo dva pomena: 
‘žareče oglje; kresnička’ spet v nasprotju s predhodnimi leksikografskimi opisi.
V zvezi z analizirano besedo se ugotavlja cela vrsta fantomov. Mednje spada slš. že-
rať, belorus. žaržaratak, polj. żarzątek in ukr. žerij. Nerazumevanje je povzročilo spremem-
bo pomena besede žaratok v slovaški poeziji.
Etimološka analiza leksema *žeratъkъ zadeva ob vrsto težav. Avtorja članka vidita 
v njem rajši izpeljanko s pripono ‑ъk‑ k neohranjenemu pridevniku †*žeratъ(jь) ‘žareč’. 
Slednji pa se lahko šteje za izpeljavo iz starega *‑es‑ debla †žero (rod. ed. žerese) ‘žar’.