225Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 0 СерГей ПоПов когнитивно-эволюционное исследование Появления оПределенного и неоПределенного артиклей Cobiss: 1.01 Kognitivno-evolucijska raziskava pojavitve določnega in nedoločnega člena Članek podaja izsledke kognitivno-evolucijske raziskave, posvečene zaporedju pojavi- tve določnega in nedoločnega člena v jezikovnem razvoju. Kritično obravnava splošno prepričanje, da se je najprej pojavil določni in nato nedoločni člen. Na podlagi znanstvene vednosti o konkretnosti, abstraktnosti in stopnjah dojemanja, ki se nanašajo na lingvistiko, potrdi zgodovinsko sočasnost izrecno določnega in sovsebno nedoločnega člena. Ključne besede: člen, konkretnost, abstraktnost, kognitivno-evolucijski pristop, dojemanje A Cognitive and Evolutionary Study of the Appearance of Definite and Indefinite Articles This article presents the results of a cognitive and evolutionary study devoted to the order of appearance of definite and indefinite articles in language development. It critically examines the conventional postulate on earlier appearance of the definite article and later appearance of the indefinite article. Research on concreteness, abstractness, and degrees of perception as related to linguistics justifies the historical simultaneousness of the ap- pearance of explicit definite and implicit indefinite articles. Keywords: article, concreteness, abstractness, cognitive and evolutionary approach, per- ception введение Согласно общепринятому определению, артикль – «грамматический эле- мент, выступающий в языке в виде служебного слова или аффикса и слу- жащий для выражения определенности-неопределенности», при этом один из соответствующих артиклей может быть имплицитным, или нулевым (Ви- ноградов 1990: 45–46). Известно, что в языках мира имеются также артикли с иной семантикой, в том числе сосуществующие с определенными и не- определенными артиклями. Возможна и функциональная дифференциация имплицитного и эксплицитного неопределенных артиклей в одном языке (например, в болгарском). Однако такая характеристика артиклей, как опре- деленность – неопределенность, в артиклевых языках мира преобладает. Определенность традиционно признаётся указанием «на известный, вы- деленный из класса подобных предмет», неопределенность – указанием «на некий невыделенный предмет как представитель класса подобных предме- 226 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... тов» (Виноградов 1990: 45). Эти характеристики можно выразить термина- ми «конкретность» и «абстрактность», обозначающими важнейшие понятия когнитивной эволюции человечества. С понятием абстрактности тесно свя- зано понятие обобщенности: абстрагирование (отвлечение) от дифференци- альных признаков познаваемых сущностей является необходимым условием обобщения этих сущностей по их интегральным признакам (Кольцова 1967: 303; Кондаков 1975: 10; Иванов 1978: 86, 96). В дальнейшем, говоря об аб- страктности, мы имеем в виду и тесно связанную с ней обобщенность. Хорошо известна причина стремления к обобщению. Она кроется в свой- ственном человеку, неизбежно проявляющемся в процессе познания биоло- гическом недостатке: относительно небольшом объеме памяти. Стремление к абстрагированию не может не отражаться и в языке, в стихийном создании которого проявляются невозможные без абстрагирования понятийные номи- нации одним словом классов сходных явлений, переносы значений, грамма- тические обобщения. Как заметил в свое время И. М. Сеченов, «где же най- ти десятки или сотни тысяч разных имен для суммы всех виденных берез, человеческих лиц, стульев и как совладать мысли с таким громадным ма- териалом?» (Сеченов 1952: 317). Аналогично понимание человека в теории информации: как «канала связи с ограниченной пропускной способностью» (Величковский 2006: 96). Из этого следует, что человек приступает к абстра- гированию только тогда, когда его память, условно говоря, переполняется разнообразными по форме, но сходными по содержанию номинациями. Результатом упомянутых грамматических обобщений являются и ар- тикли. Любой артикль является предельно обобщенной грамматической единицей, из чего следует, что она может возникнуть только при наличии способности носителей языка к абстрагированию. Комфортность пользования обобщенной оппозицией определенного и неопределенного артиклей трудно переоценить. В отличие от других средств выражения конкретности и абстрактности (в традиции – «определенности и неопределенности»), артикли выражают эти значения не только обобщенно и лаконично, но и семантически просто, не отягощая, как это наблюдается при «попутном» выражении конкретности другими языковыми средствами, дополнительными значениями, например притяжательности (англ. my table не то же, что the table) или указательности (фр. cette maison не то же, что la maison); аналогичные несовпадения семантических объемов можно видеть и при выражении абстрактности (англ. any table не то же, что a table). Следова- тельно, определенные и неопределенные артикли – универсальные средства выражения конкретности и абстрактности при одном и том же слове (англ. the table – a table, фр. la maison – une maison, болг. жената – една жена), в том числе при эксплицитности и имплицитности артиклей (болг. жена- та – жена, турецк. oda – bir oda). Такая универсальная взаимозаменяемость логично наводит на мысль о постоянном сосуществовании и, как следствие, 227Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 одновременном появлении в языках таких показателей конкретности и аб- страктности. Однако предположение об одновременном появлении в языках опре- деленного и неопределенного артиклей противоречит распространенному среди лингвистов мнению об очередности такого их появления: общепри- знанная направленность эволюции человеческого познания «от конкретного к обобщенному» является причиной того, что из средств выражения опреде- ленности и неопределенности «исторически более ранними являются сред- ства выражения определенности, в т. ч. и определенный артикль» (Николае- ва 1990). Из такого убеждения следует, что в языках, имеющих в настоящее время определенный и неопределенный артикли, по мере познания их носи- телями действительности вначале возникала коммуникативная потребность обозначать конкретность при полном отсутствии потребности обозначать абстрактность, из чего в свою очередь выводится, что вторая из этих потреб- ностей всегда появлялась позже первой. Эволюции человеческой мысли от конкретного к абстрактному име- ется множество свидетельств разных наук, в том числе нейрофизиологии и нейропсихологии, данные которых способны объяснить многие аспекты когнитивной деятельности. Так, один из пионеров изучения функциональ- ной асимметрии мозговых полушарий В. Л. Деглин считает, что история эволюции человеческого мозга есть история перехода мысли конкретной из правого полушария к мысли абстрактной в левом полушарии (Деглин 1996: 145–146). Этот вывод подтверждают и конкретизируют многие ученые, на- пример Д. А. Фарбер и Т. Г. Бетелева. Они констатируют, что механизмы конкретного опознания, свойственные правому полушарию, формируются с момента рождения до 5–6-летнего возраста, а осуществляемые левым полу- шарием по отвлеченно воспринятым признакам классификации являются относительно совершенными к 14–16 годам (Фарбер – Бетелева 1985). Одна- ко следует ли из этого поочередность исторического появления артиклей – вопрос не праздный. Признание такой поочередности противоречит важно- му условию появления артиклей, в том числе определенного – способности к абстрагированию: получается, что возможный лишь при абстрактности мышления определенный артикль появляется при отсутствии абстрактности мышления. Данное противоречие требует разрешения. Кроме того, возникает вопрос о качественном уровне общепризнанной начальной конкретности: соответствует ли такой начальный уровень кон- кретности уровню позже появляющейся абстрактности? Целью настоящей статьи является когнитивно-эволюционное исследование вопроса о корректности признания определенного и неопределенного артиклей в плане их появления в языках соответственно более ранним и более поздним. Если появление определенного и неопределенного артиклей возможно лишь при наличии способности к абстрагированию, необходимо выяснить, 228 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... при каких условиях эта способность появляется и возможна ли при таком появлении неоппозиционность конкретности и абстрактности. диалектическое решение воПроса об исторической Первичности оПределенного и неоПределенного артиклей: синхрония Диалектика дает на эти вопросы один простой ответ: имеющиеся в мыш- лении конкретное и абстрактное – как две противоположности – являются взаимосвязанными и легко переходят друг в друга. То же фиксируется в языке: М. Н. Правдин в монографии, посвященной проблеме конкретного и абстрактного в мышлении и языке, пишет, что «противоречие абстрактного и конкретного, по-видимому, постоянно возникает и разрешается в процессе реального мышления и реального взаимодействия языка и мышления. [...] Переход от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному [...] представляет собой объективный диалектический процесс» (Правдин 1991: 73). Диалектика рассматривает конкретное и абстрактное только в син- хронии, в то время как нас интересует диахронический аспект исследуемой проблематики. Поэтому единственно верным научным способом ответить на вопрос об исторической первичности или вторичности конкретности и аб- страктности и соответствующих артиклей является обращение к эмпириче- ски достоверным сведениям об эволюции человеческого мышления и тесно связанного с ним языка в онто- и филогенезе. Реализовать такое обращение позволяет когнитивно-эволюционный подход. когнитивно-эволюционный Подход: сущность Закономерно пришедшая на смену структурализму, десятилетия отвеча- ющему на вопросы типа «как?», дополнившая лингвистику поиском от- ветов на вопросы типа «почему?» когнитивная лингвистика предполага- ет обращение лингвистов к сведениям смежных с лингвистикой наук, то есть наук о человеке, или антропонаук: философии, логики, психологии, биологии, физиологии, нейропсихологии, нейрофизиологии и других (Ки- брик 1992: 20, 25). Одной из таких наук является эволюционная эпистемо- логия, положения которой разрабатываются в трудах К. Р. Поппера и его последователей, и именно в рамках этой науки появился подход, назва- ный его автором, И. П. Меркуловым, когнитивно-эволюционным (Поп- пер 2000; Меркулов 2003; 2006). Сущность данного подхода сводится к следующему: социальная эволюция человечества должна рассматриваться в неразрывной связи с эволюцией человеческих когнитивных структур: мышления с его строем – логикой, восприятия, памяти, внимания, вооб- ражения и т. п., – и сведения о таких когнитивных структурах следует 1 2 229Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 черпать из антропонаук, которые, каждая – в своем аспекте, занимаются данной проблематикой. Следование этому принципу позволило нам выяснить следующее. В со- временной когнитивной психологии, смежной с лингвистикой науке, дан- ные которой важны для когнитивной лингвистики, основной функцией вос- приятия считается категоризация, осуществляемая путем стихийного при- менения законов логики, которая интересует психологов не как наука, а как строй мышления. Однако качество основанной на логических законах кате- горизации какой-либо информации зависит от степени восприятия данной информации. Таких степеней три: синкретичное восприятие, поверхностное восприятие и альтернативное восприятие. При синкретичном восприятии воспринимаемое оказывается нерасчлененным и фиксируется как целостное явление без структурных признаков. При поверхностном восприятии катего- ризация воспринимаемого происходит по случайно воспринятому, как пра- вило – ближайшему, «лежащему на поверхности» (отсюда название), призна- ку, нередко ошибочному. При альтернативном восприятии воспринимаемая информация категоризируется по признаку, наиболее подходящему из на- личествующих альтернативных. Степени восприятия, обусловливающие со- ответствующее каждой такой степени качество логики, представляют собой сведения, коррелирующие с когнитивным аспектом когнитивно-эволюцион- ного подхода. Переход от синкретизма восприятия к его поверхностности и от нее к альтернативности восприятия как перцептивной норме является информацией, коррелирующей с эволюционным аспектом когнитивно-эво- люционного подхода. Очевидный для когнитивной лингвистики постулат о связи языка вообще и грамматики в частности с мышлением, прежде всего с его строем – логикой, при когнитивно-эволюционном подходе получает конкретизацию: указанная связь представляет собой алгоритм «качество восприятия → соответствующая логичность мышления → соответствующая логичность грамматики и языка в целом».1 Данный алгоритм наиболее пол- но прослеживается в двух направлениях когнитивной эволюции человека: от состояния детского к взрослому, то есть в онтогенезе, и от первобытного к цивилизованному, то есть в филогенезе. Онто- и филогенез демонстриру- ют эволюционную идентичность, в том числе в сфере языка. Так, А. Н. Ба- рулин обращает внимание на активную в наше время разработку гипотезы Л. С. Выготского о том, что «так же, как эмбриональное развитие плода по- вторяет в основных чертах в сжатом виде филогенетическую историю вида, развитие речи в филогенезе повторяется в сжатом виде в основных чертах в развитии речи у ребенка» (Барулин 2008: 52). В. И. Абаев, прямо пишет о том, что «формирование сознания и речи у детей в «сгущенном» виде по- вторяет процесс формирования сознания и речи у первобытного человека» 1 Подробнее об этом см. Попов 2015: 87–101. 230 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... 3 (Абаев 1993: 19).2 Однако в онто- и филогенезе это происходит не в пол- ной гармонии с идеей языковой идентичности двух этих измерений челове- ческой эволюции, поскольку, в отличие от первобытных людей, далеко не всегда располагающих влияющей на их развитие цивилизованной средой, цивилизованные дети растут именно в цивилизованной среде. Показанные когнитивно-эволюционные положения применялись нами в ходе изучения русских грамматических вариантов и закономерностей пер- цептивно-логической эволюции на лексическом и фонетическом уровнях русского языка (Попов 2013; 2015; 2016а; 2016б; 2016в). Сейчас мы считаем возможным и необходимым использовать эти положения в ходе интерпрета- ции сведений о появлении в ходе когнитивной эволюции человечества по- нятий конкретности и абстрактности и соответствующих им универсальных грамматических показателей – определенных и неопределенных артиклей. ПринциП междисциПлинарности: возможность Применения Отстаиваемый когнитивной наукой в целом и когнитивно-эволюционным подходом в частности принцип междисциплинарности без преувеличения является панацеей против многих некорректных узконаучных выводов и даже против необъяснимости научных, имеющих характер парадоксальных открытий наблюдений. Так, еще в 1973 году Р. Браун опубликовал парадок- сальную для научного сообщества информацию: англоязычные дети в чис- ле первых грамматических установлений, в частности до появления в речи артиклей, усваивают трудные для запоминания (по причине их малологич- ного разнообразия) формы простого прошедшего времени неправильных глаголов (например, went, made) и лишь спустя определенное время усва- ивают универсальное окончание простого прошедшего времени -ed (напри- мер, wanted) для составляющих подавляющее большинство английской гла- гольной лексики правильных глаголов, после чего начинают употреблять с этим окончанием и глаголы неправильные (например, maked), и спустя еще какое-то время начинают наконец корректно различать употребление форм простого прошедшего времени неправильных и правильных глаголов (Brown 1973: 311–312). У. Диксон, включивший данную информацию в монографию «Двадцать великих открытий в детской психологии», высказывается об этих сведениях достаточно эмоционально: «Это потрясающее открытие! Полу- чается, будто дети совершают шаг назад, чтобы сделать два шага вперед» (Диксон 2007: 176). Однако, если отвлечься от первого, поверхностного, впе- 2 Более детальные сведения о степенях восприятия у человекообразных обезьян, детей, первобытных людей и современных цивилизованных взрослых представлены в Попов 2013: 5–105. 231Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 4 чатления парадоксальности этих сведений и соотнести данную информацию с логико-психологическим понятием способности к абстрагированию, то станет ясно, что дети в первую очередь усваивают простое прошедшее время именно неправильных глаголов потому, что в своем когнитивном развитии еще не поднялись до уровня абстрактности, предполагающего обобщение по интегральным признакам.3 Обладая еще достаточным объемом не занятой информацией памяти, дети усваивают нелогичное разнообразие форм так же легко, как не знающие абстрактности представители северных этносов за- поминают множество названий снега и даже белого цвета, а не знающие аб- страктности чисел нивхи создают числительные, инкорпоративно спаянные с названиями сравнительно немногочисленных в их практике предметов, например «5 лодок» – одно слово, «5 нарт» – второе слово, «5 неводов» – третье слово, «5 прутьев с нанизанной на них корюшкой» – четвертое слово и т. д. (Леонтьев 1963: 109). В ходе доказательства непарадоксальности информации Р. Брауна мы продемонстрировали важность выявления истины с применением принципа междисциплинарности, который далее применяем в процессе достижения поставленной в статье цели. стеПени восПриятия и сПособности к абстрагированию и конкретизации в онто- и филогенезе: основные доказательства исторической неПервичности оПределенного артикля Заявленное в названии раздела сопоставление имеет первостепенную важ- ность потому, что определенный и неопределенный артикли, как сказано выше, являются предельно обобщенными грамматическими явлениями, возможными только при способности к абстрагированию, однако не менее важным для этой же цели представляется выяснение вопроса о способности к конкретизации. Поскольку в рамки статьи невозможно вместить большое количество примеров, ограничимся ценными наблюдениями знаменитого онтопсихо- лога Ж. Пиаже, отчасти показанными выше онтогенетическими сведениями онтопсихолога и онтолингвиста Р. Брауна и некоторыми, наиболее показа- тельными филогенетическими данными известных этнологов, антропологов, психологов, нейрофизиологов и лингвистов. Онтогенетический и филогене- тический аспекты появления способности к абстрагированию рассматриваем в порядке эволюции степеней восприятия: синкретизм → поверхностность → альтернативность. 3 Означает ли это изначальную конкретность детского мышления, пока не обсуждаем. 232 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... Синкретичное восприятие и способности к абстрагированию и конкретизации Ярким примером синкретизма восприятия в онтогенезе являются холофра- зы – существующие в языке слова, части слов и словоформы, например бах, тпру, или единицы, формально на них похожие, например туй (стул), кать- кать (от катить), которые ребенок произносит в возрасте примерно одного года, и семантически каждое такое слово эквивалентно целой фразе, напри- мер кать-кать может означать, что ребенок хочет ехать в коляске или ка- тить коляску либо что коляска ему не нравится и т. д. (Цейтлин 2009: 61–69). В филогенезе подобные этим слова, как правило совмещающие в одной форме глагол и имя, наблюдаются в инкорпорирующих языках первобыт- ных народов, например в америндских и папуасских, и в древних языках, которые переросли инкорпорирующее состояние, став современными циви- лизованными, – подробнее об этом, со ссылками на литературу, речь идет в (Попов 2015: 113–116). В свое время И. И. Срезневский в известном докла- де «Мысли об истории русского языка» дал показательную синкретичную характеристику «языка в первом собрании своем»: «Темно, неопределенно, безотчетно выражает язык жизнь и мысль народа, столь же темную, неопре- деленную, безотчетную. Одно и то же слово есть вместе с тем и название предмета, и действия его, и качества, и впечатления, ими производимого в уме, точно так же, как и в уме народа все это остается неотделенным» (Срез- невский 1959: 18). Другим известным примером филогенетического синкретизма яв- ляется отождествление первобытными (и древними цивилизованными) людьми человека с его изображением или тенью, которые должны быть так же неприкосновенны, как оригинал изображения или хозяин тени. Такие люди никому не говорят свое настоящее имя, поскольку убежде- ны, что имя, как тень и изображение, – атрибут самого человека, поэто- му недоброжелатель посредством вреда атрибуту может причинить вред и его носителю. Если же первобытному человеку кто-то представляется успешным, то первобытный человек, как свидетельствует Н. Н. Миклу- хо-Маклай в отношении папуасов, часто предлагает такому успешному человеку обменяться именами (Миклухо-Маклай 1951: 86). Рассмотрение имени как атрибута предмета присуще даже первым философам: «На ран- них этапах развития философской мысли в слове видели атрибут предме- та, а не название, которым человек снабдил предмет, – пишет Р. Л. Грего- ри. – Жан Пиаже показал, что детское мышление именно так и трактует названия предметов – как свойства последних; но такова же трактовка зрелого Аристотеля – он считал слово частицей сущности предмета. Такой философский взгляд на связь слов и вещей чрезвычайно далек от совре- менного» (Грегори 1972: 169). В. Л. Деглин обращает внимание на то, что синкретичное неразличение слова и денотата «зарегистрировано в мифах 4.1 233Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 4.2 разных народов – в Библии, в исландских сагах, даже в гомеровском эпо- се» (Деглин 1996: 144).4 Очевидно, что в описанных перцептивных условиях, например слияния человека, его имени, изображения и тени, постулируемую учеными доаб- страктную конкретность невозможно считать конкретностью, хоть в какой-то мере противопоставленной абстрактности. Если представить конкретность в виде шкалы, то при синкретизме восприятия наблюдается конкретность на стадии нуля, конкретность, условно говоря, нулевая, то есть отсутствующая. Такое обобщенное грамматическое явление, как артикль, не может возник- нуть при полном отсутствии абстрагирования и конкретизации. Поверхностное восприятие и способности к абстрагированию и конкретизации Поверхностность восприятия в онтогенезе покажем на примере опыта, проведенного Ж. Пиаже совместно с его помощницей А. Шеминской. Два одинаковых сосуда дети 4-5 лет самостоятельно наполняют равным количе- ством бусинок. Когда содержимое одного из этих сосудов (другой оставля- ется в качестве контрольного образца) на глазах у этих детей пересыпается в третий сосуд другой формы, более высокий и тонкий, испытуемых спраши- вают, изменилось ли при этом количество бусинок. Все без исключения дети отвечают, что количество бусинок в новом сосуде изменилось: по мнению одних, бусинок стало больше, потому что новый сосуд выше, по мнению других, – меньше, потому что новый сосуд тоньше (Пиаже 1969: 183–184). То есть блуждающие детские взгляды случайно фиксировали только один признак из двух наиболее явных, а достаточно абстрактный признак сохра- нения вещества не восприняли вовсе. Теперь обратимся к другим из показанных выше онтогенетических све- дений Р. Брауна. Во-первых, усвоению детьми форм простого прошедшего времени неправильных глаголов в хронологическом порядке предшествуют: появление окончания -ing для создания недифференцированного по продол- жительности настоящего времени (например, daddy eating), появление пред- логов in и on и появление окончания множественного числа существительных -s и -es (Brown 1973: 308). Самое первое грамматическое достижение ребенка – не сопровождаемое вспомогательным глаголом появление окончания -ing для создания имперфекта настоящего времени (daddy eating) объясняется по- верхностностью восприятия: воспринимается лишь один из двух признаков имперфектности – глагол с окончанием -ing, а вспомогательный глагол не воспринимается. Следующее по времени появления различение предлогов in и on и окончаний множественного числа существительных -s и -es выглядит 4 «Даже» здесь излишне, ведь Гомер жил на несколько веков раньше Аристотеля, в чем-то продемонстрировавшего синкретизм восприятия. 234 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... 4.3 результатом альтернативного восприятия, но это – восприятие возможности обозначать эмпирически верифицируемые признаки «внутри» – «снаружи, сверху» и «один» – «не один». Об отвлечении от конкретности такой эмпи- рической очевидности здесь говорить не приходится. Поэтому в данных двух случаях наблюдается неполноценное альтернативное восприятие, хотя и, не- сомненно, более близкое к альтернативности, нежели к поверхностности, что свидетельствует об уровне онтогенетической перцептивной эволюции, пред- варяющем появление способности к абсолютному абстрагированию. Поверхностность восприятия в филогенезе, прежде всего у первобыт- ных людей, можно видеть в малой части многочисленных описаний, пред- ставленных, например, Л. Леви-Брюлем: туземцы сочли причиной засухи «особый головной убор», применявшийся в богослужении миссионерами, а также их сутаны; портрет королевы Виктории они обвинили в эпидемии плеврита; увидев изображение птицы в виде тени на стене, показанной жившим среди них ученым, и удачно сходив на охоту на следующий день, туземцы перед каждой новой охотой просили ученого показывать на стене такую тень; туземец, который неудачно сходил на охоту или рыбалку, воз- вращаясь домой и мучительно думая о том, кто околдовал его лук и сети, увидел случайно проходящего мимо соплеменника и тут же приписал ему это колдовство (Леви-Брюль 1994: 58–59). В таких перцептивных проявлениях мы, как правило (не без некоторых прогрессивных квазиисключений), видим лишь первые попытки абстрагиро- вания: попытки отвлечения от сущности, но не для взвешенного отнесения ее к классу, как это происходит при классической категоризации, а для чаще всего неверного отнесения к классу, случайно оказавшемуся рядом. Это ус- ловия весьма незначительного присутствия абстрактности, при котором по- стулируемую в таких случаях учеными конкретность в целом некорректно считать конкретностью, поскольку на шкале конкретности ее можно при- знать конкретностью начальной. Такое обобщенное грамматическое явле- ние, как артикль, не может возникнуть при таких, в основном отсутствую- щих, абстрагировании и конкретизации. Альтернативное восприятие и способности к абстрагированию и конкретизации Альтернативность восприятия – перцептивная норма, которая в большом ко- личестве примеров не нуждается. Способность к восприятию альтернатив органично соответствует разрабатываемой М. Н. Эпштейном философии возможного – поссибилизму (Эпштейн 2001; 2016), поскольку восприятие альтернатив есть восприятие возможностей. Современный цивилизованный человек, как правило (это уточнение не случайно, ибо и здесь встречаются исключения), не допускает показанных выше проявлений синкретизма или поверхностности восприятия. Возможность воспринимать и анализировать 235Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 5.1 5 альтернативы, в том числе эмпирически неверифицируемые, полностью коррелирует со способностями к абстрагированию и конкретизации: чтобы познать другое, нужно абстрагироваться от конкретного первого, при этом не забывая о нем. Именно при альтернативности восприятия происходит упомянутая выше взвешенная, классическая категоризация. Именно в таких условиях возможно появление, что особенно важно – одновременное, опре- деленного и неопределенного артиклей, выражающих абсолютные конкрет- ность и абстрактность. Здесь стоит обратиться к следующим этапам грамматического развития детской речи в схеме Р. Брауна. Это этап одновременного появления опре- деленного и неопределенного артиклей и следующие за ним этапы усвоения окончания простого прошедшего времени -ed вначале для всех глаголов, а затем лишь для правильных (Brown 1973: 308). Эти факты являются свиде- тельством одновременного появления и дальнейшего развития способностей к абстрагированию и конкретизации: появления обобщенности, объединив- шей все конкретные глагольные флексии простого прошедшего времени, а затем выделения из этой обобщенности по новому познанному признаку другой, «неправильноглагольной», обобщенности. При альтернативном восприятии определенные артикли могут экспли- цироваться в языках раньше неопределенных (как, например, в греческом, и к этому мы вернемся ниже).5 Это вполне объяснимо поверхностностью восприятия: конкретное заметнее абстрактного и потому быстрее получает обозначение. два доПолнительных доказательства исторической неПервичности оПределенного артикля Возможны еще два когнитивно-эволюционных доказательства историче- ской непервичности определенного артикля: адъективное и историческое от противного. Адъективное доказательство В балтийских, скандинавских языках и западной подгруппе южнославян- ских языков имеются средства выражения конкретности и абстрактности, которым, очевидно логично, отказывают в артиклевом статусе на одном, но веском основании: они не могут быть присубстантивными. Это окончания именных и местоименных, исторически образовавшихся от именных по- средством слияния с постпозитивным указательным местоимением, при- 5 Но известны и исключения из этого правила, когда единственным эксплицитным арти- клем является неопределенный, например показанный выше турецкий bir (один), а опре- деленный артикль считается нулевым. 236 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... лагательных, которые успешно выполняют функцию дифференциации со- ответственно абстрактности и конкретности (например, словенск. nesrečen človek – nesrečni človek). С когнитивно-эволюционной точки зрения, выпол- нение ими такой функции представляется особенно успешным на фоне рус- ского языка, который является единственным славянским языком, в котором местоименные и именные6 прилагательные сохранились, но различение ими конкретности и абстрактности не состоялось, как не состоялся намечавший- ся вплоть до XVII века в северных русских говорах определенный артикль, который мог развиться из указательного местоимения так, как это произошло в болгарском и македонском языках.7 Как верно заметил Л. П. Якубинский, в истории русского языка «категория определенного члена т, та, то не полу- чила развития, осталась в зародыше, и в современных диалектах мы имеем ее полное разложение» (Якубинский 1953: 197). Тот факт, что флексии местои- менных и именных прилагательных, выражающие конкретность и абстракт- ность, в ходе развития языков могут сосуществовать с присубстантивными артиклями (что наблюдается в скандинавских языках), свидетельствует о том, что носители этих языков, подсознательно испытывая коммуникатив- ную потребность в обобщенных показателях конкретности и абстрактности, используют для этого любые параллельно существующие возможности, и лишь потом могут устранить плеонастические явления как противоречащие наличию присубстантивных показателей конкретности и абстрактности, как это подсознательно-конвенционально сделали в свое время носители ан- глийского языка, одноформально устранившие различение местоименных и именных прилагательных, и носители немецкого языка, установившие раз- личие таких прилагательных по признакам атрибутивности и предикатив- ности. В данном случае неважно, нужно ли признавать артиклевый статус флексий именных и местоименных прилагательных, то есть нужно ли со- блюдать принцип присубстантивности. Сейчас для нас важно другое: до по- явления местоименных прилагательных у именных прилагательных не было значения абстрактности, поскольку носители соответствующих языков еще синкретично воспринимали прилагательное как грамматико-семантическую целостность, в которой нет возможности какой-либо дифференциации. И лишь при появлении альтернативы – местоименных прилагательных – с их помощью в языках утверждается возможность различения конкретности и абстрактности местоименными и именными прилагательными. По аналогии с такими прилагательными определенный и неопределенный артикли могли 6 В русской терминологической традиции – «полные» и «краткие», то есть с утратой ин- формации об их происхождении. 7 Выражение предикативности и атрибутивности роднит краткие и полные русские при- лагательные с немецкими. Но, с точки зрения выражения конкретности и абстрактности, данное сходство поверхностно, поскольку, в отличие о русского языка, в немецком име- ются присубстантивные артикли. 237Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 различать конкретность и абстрактность, только одновременно существуя в языке. Историческое доказательство от противного Из традиционной интерпретации древнегреческого артикля как определен- ного, не противопоставленного неопределенному, следует, что древние гре- ки, в частности автор знаменитых апорий Зенон, автор разрешенных лишь в гегелевской диалектике парадоксов Евбулид Милетский, крупнейшие философы Сократ и Платон, философ и родоначальник теоретических наук Аристотель, а также виртуозно владеющие техникой подмены понятия со- фисты и еще обожествлявшие числа, но уже создавшие первые в истории человечества математические теории пифагорейцы, не обладали способно- стью к абстрагированию, то есть не могли отвлекаться от различий и видеть общее. Разумеется, логика цивилизованного человека, опираясь на данные альтернативного восприятия древнегреческих достижений, не позволяет с этим согласиться: она дает понять, что оговоренные выше неразличение слова и денотата Аристотелем и обожествление чисел пифагорейцами явля- ются редкими, уходящими рудиментами прежнего когнитивного состояния древнегреческого этноса, ведь когнитивная революция, в отличие от ее соци- ального аналога, – явление вполне постепенное. Из этого следует, что, упо- требляя определенный артикль, древние греки, безусловно подсознательно, испытывали коммуникативную потребность подчеркнуть, что сопровождае- мое артиклем имя не следует понимать противоположно, то есть абстрактно, из чего выводится невозможность несуществования в древнегреческом нео- пределенного артикля, который был имплицитным, или нулевым. когнитивно-эволюционная структура Процесса Познания и ее роль в решении воПроса об очередности Появления в языках оПределенного и неоПределенного артиклей Из сказанного выше следует, что познавательная деятельность человечества есть движение не столько от конкретного к абстрактному, как принято счи- тать, сколько от синкретизма восприятия, при котором о конкретности и аб- страктности чего-либо говорить не приходится, → через поверхностность восприятия, при которой способность различать конкретное и абстрактное только намечается, то есть имеются структурно простые зачатки конкретно- го и абстрактного, появившиеся, что гносеологически важно, одновременно, → к структурно сложной альтернативности восприятия и непосредственно с ней коррелирующим абсолютным конкретности и абстрактности. Из этого следует, что в ходе познания человек научается сознавать конкретное и аб- страктное не по очереди, а одновременно, и происходит это постепенно: от 5.2 6 238 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... простого к сложному (простое и сложное представляют собой понятия, ана- логами конкретного и абстрактного не являющиеся). Судя по всему, понятие конкретности не может существовать без своей оппозиционности понятию абстрактности, и наоборот, как не существуют друг без друга все антонимы: высокий не существует без невысокий и низкий; женатый не имеет смыс- ла без холостой; да теряет смысл без нет. В таких гносеологических усло- виях универсальные, сами по себе предельно обобщенные языковые знаки, обозначающие постепенно и одновременно сознаваемые конкретность и аб- страктность, если и эксплицировались не одновременно, то знак, «вовремя не появившийся на свет», был имплицитным, подразумевался как компле- ментарно дополняющий эксплицитную противоположность. общие выводы Сказанное выше позволяет прийти к следующему выводу: если при синкре- тичном и поверхностном восприятиях соответственно полностью или почти отсутствуют конкретизация и абстрагирование, в силу чего обозначающий аб- солютную конкретность определенный артикль может существовать только при исполненном абсолютных конкретизации и абстрагирования альтернативном восприятии, то важнейшим условием существования определенного артикля, как, разумеется, и неопределенного артикля, является именно альтернативность восприятия. Этим выводом лингвистически доказывается одновременность по- явления определенного и неопределенного артиклей в ходе языкового развития и междисциплинарно уточняется общепризнанная направленность эволюции человеческого познания от конкретного к абстрактному: не имеющая корреля- ции с абстрактностью конкретность, от которой в классической гносеологиче- ской доктрине начинается восхождение к абстрактному, – это, при синкретизме восприятия, совсем не конкретность и, при поверхностности восприятии, в ос- новном не конкретность, абсолютность которой возможна только при альтерна- тивном восприятии действительности. Если гипотетически согласиться с умо- зрительной трактовкой, что в ходе познания человек проходит три стадии кон- кретности, соответствующие трем степеням восприятия, – нулевую, начальную и абсолютную, то невозможно не признать, что грамматически обобщенные, не- возможные без способности к абсолютным конкретизации и абстрагированию определенный и неопределенный артикли могут появиться не на нулевой или начальной стадиях такой структурированной конкретности, а лишь на третьей, единственной из трех стадии, коррелирующей с абсолютными конкретностью и абстрактностью. Иными словами, если сама конкретность может быть относи- тельной, то экзистенциально возможный лишь при абсолютных конкретности и абстрактности мышления определенный артикль может быть только абсолютно конкретным, то есть существовать в состоянии, противопоставленном абсолют- ной абстрактности артикля неопределенного. 7 239Jezikoslovni zapiski 23  2017  1 заключение-рекомендация Если принципиальная возможность имплицитности одного из двух соотно- сительных – определенного и неопределенного – артиклей возражений линг- вистов не вызывает, то, как мы попытались доказать выше, ничто не мешает им признать имплицитность неопределенного артикля при первой историче- ской экспликации артикля определенного, и наоборот. литература Абаев 1993 = В. И. Абаев, О происхождении языка, в: Язык в океане языков, сост. О. А. Дон- ских, Новосибирск: Сибирский хронограф, 1993, 12–19. Барулин 2008 = А. Н. Барулин, К аргументации полигенеза, в: Разумное поведение и язык 1: Коммуникативные системы животных и язык человека, Проблема происхождения языка, сост. А. Д. Кошелев – Т. В. Черниговская, Москва: Языки славянских культур, 2008, 41–58. Величковский 2006 = Б. М. Величковский, Когнитивная наука: основы психологии познания 1, Москва: Смысл – Издательский центр «Академия», 2006. Виноградов 1990 = В. А. Виноградов, Артикль, в: Лингвистический энциклопедический сло- варь, гл. ред. В. Н. Ярцева, Москва: Сов. Энциклопедия, 1990, 45–47. Грегори 1972 = Р. Л. Грегори, Разумный глаз, пер. с англ., Москва: Мир, 1972. Деглин 1996 = В. Л. Деглин, Лекции о функциональной асимметрии мозга человека, Амстердам – Киев: Женевская инициатива в психиатрии – Ассоциация психиатров Украины, 1996. Диксон 2007 = Уоллес Диксон, Двадцать великих открытий в детской психологии, пер. с англ., Санкт-Петербург: прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. Иванов 1978 = Вяч. Вс. Иванов, Чет и нечет: асимметрия мозга и знаковых систем, Москва: Сов. радио, 1978. Кибрик 1992 = А. Е. Кибрик, Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универ- сальное, типовое и специфичное в языке), Москва: Изд-во МГУ, 1992. Кольцова 1967 = М. М. Кольцова, Физиологическое изучение явлений обобщения и абстрак- ции, в: Язык и мышление, Москва: Наука, 1967, 302–311. Кондаков 1975 = Н. И. Кондаков, Логический словарь-справочник, Москва: Наука, 21975. Леви‑Брюль 1994 = Люсьен Леви-Брюль, Сверхъестественное в первобытном мышлении, пер. с фр., Москва: Педагогика-Пресс, 1994. Леонтьев 1963 = А. А. Леонтьев, Возникновение и первоначальное развитие языка, Москва: Изд-во Академии наук СССР, 1963. Меркулов 2003 = И. П. Меркулов, Эволюционная эпистемология: проблемы, перспективы 1, РАН, Ин-т философии, Санкт-Петербург: Изд-во РХГА, 2003. Меркулов 2006 = И. П. Меркулов, Эпистемология (когнитивно-эволюционный подход) 2, РАН, Ин-т философии, Санкт-Петербург: Изд-во РХГА, 2006. Миклухо‑Маклай 1951 = Н. Н. Миклухо-Маклай, Собрание сочинений III/1: Статьи по антро- пологии и этнографии, Москва – Ленинград: Изд-во АН СССР, 1951. Николаева 1990 = Т. М. Николаева, Определенности – неопределенности категория, в: Лингви- стический энциклопедический словарь, гл. ред. В. Н. Ярцева, Москва: Сов. Энциклопедия, 1990, 349. Пиаже 1969 = Ж. Пиаже, Психология интеллекта, в: Ж. Пиаже, Избранные психологические труды, Психология интеллекта, Генезис числа у ребенка, Логика и психология, пер. с франц., Москва: Просвещение, 1969, 55–231. Попов 2013 = С. Л. Попов, Когнитивные основания эволюции форм русского синтаксического согласования: Монография, Харьков: НТМТ, 2013. Попов 2015 = С. Л. Попов, Грамматические варианты в русском языке: когнитивно-эволюци- онный аспект, Дис. ... докт. филол. наук, Харьков, 2015. 8 240 Сергей Попов  Когнитивно-эволюционное исследование появления ... Попов 2016а = Сергей Попов, Метонимия и метафора как корреляты двух этапов вынуж- денно поверхностного восприятия возможности создать новое лексическое значение, в: Jazykovedný časopis (Bratislava) 67 (2016), № 1, 31–44. Попов 2016б = С. Л. Попов, О перцептивно-логической эволюции фонетического строя рус- ского языка: гласные, в: Науковий вісник Міжнародного гуманітарного університету, Серія «Філологія» (Одеса) 20 (2016), Т. 1, 38–41. Попов 2016в = С. Л. Попов, О перцептивно-логической эволюции фонетического строя рус- ского языка: согласные, в: Вісник Дніпропетровського університету, Серія «Мовозна- вство» 11 (2016), т. 24, вип. 22, 129–135. Поппер 2000 = К. Р. Поппер, Эволюционная эпистемология, в: Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики, сост. Д. Г. Лахути – В. Н. Садов- ского – В. К. Финна, пер. с англ., Москва: Эдиториал УРСС, 2000, 57–74. Правдин 1991 = М. Н. Правдин, Проблема абстрактного и конкретного в мышлении и языке, Москва: Вдохновение, 1991. Сеченов 1952 = И. М. Сеченов, Элементы мысли, в: И. М. Сеченов, Избранные произведения 1: Физиология и психология, Москва: Изд-во АН СССР, 1952, 272–426. Срезневский 1959 = И. И. Срезневский, Мысли об истории русского языка, Москва: Учпед- гиз, 1959. Фарбер – Бетелева 1985 = Д. А. Фарбер – Т. Г. Бетелева, Межполушарные различия меха- низмов зрительного восприятия в онтогенезе, в: Сенсорные системы. Сенсорные процес- сы и асимметрия полушарий, Ленинград, 1985, 127–136. Цейтлин 2009 = С. Н. Цейтлин, Очерки по словообразованию и формообразованию в детской речи, Москва: Знак, 2009. Эпштейн 2001 = М. Н. Эпштейн, Философия возможного, Санкт-Петербург: Алетейя, 2001. Эпштейн 2016 = М. Н. Эпштейн, От знания – к творчеству: Как гуманитарные науки могут изменять мир, Москва – Санкт-Петербург: Центр гуманитарных инициатив, 2016. Якубинский 1953 = Л. П. Якубинский, История древнерусского языка, Москва: Гос. уч.-пед. изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1953. Brown 1973 = Roger Brown, A first language: the early stages, Cambridge: Harvard University Press, 1973. povzetek Kognitivno-evolucijska raziskava pojavitve določnega in nedoločnega člena V lingvistiki vlada prepričanje, da razvoj spoznave od konkretnosti do abstraktnosti spremlja pojavitev najprej določnega in nato nedoločnega člena. Drugače pa govori dej- stvo, da tako splošen slovniški pojav, kakor je člen, dopušča samo abstraktno mišljenje. Razrešitev tega protislovja prinaša kognitivno-evolucijski pristop v lingvistiki, v katerem se družbeni razvoj človeštva obravnava hkrati z evolucijo kognitivnih struktur. Podatki o stopnjah dojemanja, namreč sinkretizma, povrhnjosti in alternativnosti, ki se obravnavajo v svoji evoluciji, in primerjanje teh podatkov s pojmom zmožnosti abstrahiranja nudijo dokaz, ki sledi. Sinkretizem dojemanja pomeni popolno odsotnost abstraktnosti, potrebne za obstoj členov, in popolno odsotnost konkretnosti. Povrhnje dojemanje pomeni zane- marljivo abstraktnost in občutno pomanjkanje konkretnosti. Alternativno dojemanje, ki je v soodnosu z abstraktnim mišljenjem, pa pomeni popolno protistavo konkretnosti in abstraktnosti, ki je pogoj za obstoj členov. Določni členi se razvijejo prej kakor določni zavoljo povrhnjega dojemanja, ki je ljudem inherentno: konkretno je bolj opazno kakor abstraktno in se zato hitreje zaznamuje. Kar pa ne pomeni, da se tak izrecno določni člen semantično ne protistavlja abstraktnosti. Vse to govori za sočasno pojavitev izrecno do- ločnega in sovsebno nedoločnega člena v jezikih.