       сергей ПоПов [             Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств и различий между генетичесКим Кодом и лингвистичесКим Кодом, а таКже отдельными семиотичесКими системами          Kognitivno­evolucijska raziskava vzrokov za podobnosti  in razlike med genetičnim in lingvističnim kodom ter posameznimi semiotičnimi sistemi Prispevek je posvečen kognitivni in evolucijski raziskavi vzrokov za izomorfizem genetič- nega in lingvističnega koda, podzavestnemu razvoju semiotičnih sistemov pri posameznikih po modelu genetičnega koda ter bolj razvitemu orodju v lingvističnem kodu. Ključne besede:kognitivni in evolucijski pristop, dojemanje, genetični kod, lingvistični kod, posnemanje, zrcalni nevroni, fonetična struktura jezika A Cognitive­Evolutionary Study of Reasons for Similarities  and Differences between the Genetic and Linguistic Code  and Individual Semiotic Systems This article focuses on the cognitive and evolutionary study of reasons for the isomor- phism of the genetic and linguistic code, the subconscious development of semiotic sys- tems in individuals following the model of a genetic code, and a more developed tool in the linguistic code. Keywords: cognitive and evolutionary approach, perception, genetic code, linguistic code, imitation, mirror neurons, phonetic language structure введение Как известно, в 1950-е годы в молекулярной биологии состоялось открытие, показавшее глубинную сущность механизма наследственности и обнаружив- шее изоморфизм таким образом расшифрованного генетического кода с уже достаточно изученным кодом лингвистическим. Было выяснено, что биоло- гическая наследственность формируется согласно сообщению, записанному вдоль хромосом посредством определенного химического алфавита, исходны- ми «буквами» которого являются четыре химических радикала. Комбиниру- ясь друг с другом в линейных последовательностях нуклеиновых кислот, они формируют «химический текст» генетической информации. «Подобно тому, как фраза является сегментом определенного языкового текста, составленного с помощью линейной последовательности небольшого числа исходных дис- кретных единиц – букв или фонем, – так отдельный ген соответствует опре- деленному сегменту в длинной цепи нуклеиновых кислот, представляющих                                    Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ...  собой четыре исходных химических радикала. Подобно тому, как в лингви- стическом коде исходные единицы (фонемы) сами по себе лишены смысла, но служат для составления с помощью определенных комбинаций минимальных их последовательностей, выражающих уже определенное содержание в преде- лах данной системы, точно так же в генетическом коде информативен не от- дельный элемент системы, не отдельный химический радикал, а особые ком- бинации этих исходных четырех нуклеотидов по три элемента, создающие так называемые «триплеты». Поскольку можно составить всего 64 комбинации из четырех исходных элементов по три, генетический «словарь» состоит из 64 «слов», из коих три триплета представляют собой «знаки препинания», марки- рующие в длинной последовательности нуклеиновых кислот начало и конец «фразы», а остальные соотносятся с одной из 20 аминокислот». Определение живыми организмами соотношений между состоящими из четырех исход- ных элементов триплетами (тройками нуклеотидов) и 20-ю аминокислотами и перевод цепи триплетов в протеиновую последовательность аминокислот представляют собой «считывание, или декодирование, наследственной ин- формации, содержащейся в генетическом коде, подобно тому, как сообщение, закодированное «азбукой Морзе», считывается при переводе его на какой-ли- бо язык. При этом становится очевидным, что все живое обладает «знанием» генетического кода в том смысле, что оно способно правильно считывать ге- нетические «слова», составляющие содержание генетической информации, и синтезировать в соответствии с этим протеиновые последовательности. В этом отношении генетический код универсален, его ключом обладает все живое на Земле. Таким образом, бесконечное многообразие всего живого сводится в ко- нечном счете к длиннейшим генетическим «сообщениям», составленным по особым правилам линейной комбинаторики элементов генетического кода, обладающего разительными чертами структурного сходства с кодом лингви- стическим. И не случайно, что с самого момента расшифровки генетического кода молекулярная генетика стала заимствовать лингвистические понятия и лингвистическую терминологию при дальнейшем изучении механизма на- следственности» (Гамкрелидзе 1988: 5–6). В генетического коде, как и в коде лингвистическом, наблюдаются такие явления, как дихотомия абстрактной системы и ее реализации как аналог дихотомии языка и речи, парадигматики и синтагматики, контекстуальная зависимость, текстуальность, полисемия и по- ликодовость, произвольный характер связи между означающим (триплетом, или тройкой нуклеотидов) и означаемым (аминокислотой) (Золян 2018). Лингвистом, особенно много говорившим о сущности изоморфизма язы- кового и генетического кодов, был Роман Якобсон. Выявление причины этого изоморфизма вылилось в известный спор лингвиста Романа Якобсона с не ме- нее известным в своей области генетиком Франсуа Жакобом: Ф. Жакоб идею неслучайности этого изоморфизма не отстаивал (Jacob 1973; 1977), в то время как Р. Якобсон, судя по всему (см. ниже) более убедительно, доказывал, что        этот изоморфизм не случаен, а является следствием автоматического – на под- сознательном уровне – наложения позже возникшего лингвистического кода на относительно давно существующий и с момента возникновения жизни на Земле тоже эволюционирующий код генетический (Jakobson 1970: 438). По мнению Т. В. Гамкрелидзе, убедительность мнения Р. Якобсона под- тверждается эмпирически достоверными фактами подсознательного стро- ительства особых семиотических систем в «творческих актах отдельных выдающихся личностей» именно «по модели генетического кода без экс- плицитного знания структуры последнего» (Гамкрелидзе 1988: 6–7). В под- тверждение правоты Р. Якобсона Т. В. Гамкрелидзе обращает внимание на подсознательный и, с научной точки зрения, нелогичный и исключительно интуитивный выход на структуру генетического кода Н. Я. Марром (имеются в виду его печально знаменитые начальные для всех языков 4 слога – струк- турно аналогичные генетическому коду звуковые тройки сал бер йон рош а на три тысячелетия ранее древнекитайскими философами, которые «соста- вили книгу «И Чипь» («Chinese Book I Ching: The Book of Transformations») и разработали особую систему трансформаций четырех бинарных элементов, составленных из «мужского принципа» ян (yang) и «женского принципа» инь (yin) и сгруппированных по три, что дает всего 64 троичных последова- тельности, аналогичных генетическим «триплетам». С помощью сочетаний подобных «троек» и описывается в этой древнекитайской символической системе многообразие всего живого и устанавливаются соотношения между ними. В этом контексте особо значима также система с четырьмя элемен- тами мира в космогонии ионийцев, с четырьмя жидкостями человеческого тела у Гиппократа и др.» (Гамкрелидзе 1988: 7). Т. В. Гамкрелидзе обращает также внимание на тот важный факт, что, несмотря на изоморфизм генетического и лингвистического кодов, второй к первому не сводится, поскольку он шире первого: «Однако характерной чер- той лингвистического кода, лежащего в основе естественных языков, которая отличает его от кода генетического, является значительно большее, чем че- тыре, число исходных  единиц – фонем, комбинации которых и составляют минимальные значимые элементы звукового языка. Это создает в языковой системе избыточность, в условиях которой становится возможным исправлять или восстанавливать искажения в сообщениях, возникающие в результате на- рушения под влиянием внешних факторов комбинаторики установленных последовательностей исходных единиц. Таким свойством генетический код  Следует заметить, что имеющиеся в современных языках фонемы вряд ли корректно на- зывать единицами «исходными», ибо наблюдаемый в каждом современном языке состав фонем невозможно признать изначальным, ведь в ходе развития языка он менялся, как правило расширяясь (именно из этого верного принципа исходил и Н. Я. Марр, неубе- дительно затем зафиксировавший 4 триплета звуков – сал бер йон рош – в качестве универсально исходных).  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... не обладает, и любая пермутация или элиминация отдельных элементов в ли- нейной последовательности нуклеотидов приводит неизбежно к искажению первоначально записанной генетической информации» (Гамкрелидзе 1988: 6). Однако лингвистами, пусть косвенно, но доказывающими подсознатель- ное наложение лингвистического кода на код генетический, не ставился во- прос о причине такого наложения, как и о причине сходства лингвокода и се- миотических систем выдающихся личностей. При этом важно признать, что объяснение чего-либо лишь его происхождением из сферы бессознательно- го является проявлением печально известного бессилия человеческой мысли перед неизвестностью. Кроме того, такими лингвистами не ставится вопрос о причине несводимости лингвистического кода к генетическому в силу зна- чительного большего, чем четыре, количества в первом строительных еди- ниц – фонем. Между тем еще в 1982 году А. Е. Кибрик, формулируя постула- ты новой для того времени лингвистической парадигмы, в широком смысле антропоцентрической, в узком смысле когнитивной, заявлял о неважной для структурализма, но важной для новой лингвопарадигмы необходимости выяв- ления причин исследуемых языковых явлений: «...если лингвистика недавнего прошлого допускала лишь вопросы типа «как?» и избегала вопросов «поче- му?», то теперь ситуация должна коренным образом измениться: нужны имен- но ответы на вопросы типа «почему?», поскольку только они могут что-либо объяснить» (Кибрик 1992: 25).  В 1986 году В. И. Абаев в статье, посвященной описательному и объяснительному видам языкознания, убедительно доказы- вает, что в процессе любого познания человек не может не искать объяснения познаваемым явлениям, и познающий языковые особенности лингвист в этом смысле никак не может быть исключением (Абаев 1986). Целью настоящей статьи является когнитивно-эволюционное исследо- вание причин изоморфизма генетического и лингвистического кодов, подсо- знательного строительства отдельными личностями семиотических систем по модели генетического кода и большей развитости строительного инвен- таря в коде лингвистическом. Когнитивно-эволюционная теория и аспеКты  ее применения для достижения цели статьи Суть разрабатываемой нами когнитивно-эволюционной теории состоит в следующем. Восприятие, основной функцией которого является категори- зация, обусловливает качество логики как строя мышления, а обусловлен- ное качеством восприятия качество логики в свою очередь обусловливает ту или иную логичность языковых структур. Восприятие имеет три степени: (1) правополушарное синкретичное восприятие, при котором познаваемые  Еще Аристотель отмечал: «Знать, что есть, и знать, почему есть, – это различное зна- ние...» (Аристотель 1978: 280).        сущности представляются цельными, из частей не состоящими и признаков не имеющими; (2) правополушарное поверхностное восприятие, при кото- ром в познаваемой сущности фиксируются лишь наиболее заметные ее ча- сти и признаки, категоризация по которым часто оказывается некорректной; (3) левополушарное альтернативное восприятие, при котором в познаваемой сущности фиксируются все необходимые ее части и признаки, что обуслов- ливает корректность ее категоризации. Таким образом, качество логики как строя мышления, обусловливающее соответствующую логичность языковых структур, зависит от качества восприятия, а именно от того, данные какой из трех его степеней составляют основу силлогизма (подробнее о степенях восприятия написано в Попов 2013: 5–105; кроме того, об этом говорится в Попов 2017: 231–235; 2019: 163–167; 2020: 189). Когнитивно-эволюционный подход в лингвистике может быть применен в двух аспектах: методологическом, направленном на выявление глубинных сущностей когнитивных и языковых явлений, и объяснительном, направлен- ном на корректную интерпретацию когнитивных и языковых изменений. В первом, методологическом, аспекте мы предпринимаем попытку выя- вить причину изоморфизма генетического и лингвистического кодов, а так- же подсознательного строительства отдельными личностями семиотических систем по модели генетического кода, для чего обратимся к теориям Порш- нева  и Риццолатти – Синигальи. Во втором, объяснительном, аспекте мы выявляем причину большей развитости фонетического инвентаря в лингвистическом коде в сравнении с инвентарем кода генетического. Корреляция теорий поршнева и риццолатти – синигальи КаК возможность ответа на вопрос о причине изоморфизма между генетичесКим Кодом и лингвистичесКим Кодом, а таКже отдельными семиотичесКими системами В основании теории Б. Ф. Поршнева лежат два тщательно проанализиро- ванных им физиологических понятия. Это наиболее подробно обоснованное А. А. Ухтомским понятие тормозной доминанты как более новое понятие и более новая физиологическая структура по сравнению с детально исследо- ванными И. П. Павловым понятиями условных и безусловных рефлексов и связанным с ними понятием возбуждения: «Итак, в каждый момент жизнедеятельности организма, как правило, налицо два «центра» (две группы, две констелляции центров на разных эта-  Когнитивно-эволюционная интерпретация этой незаслуженно невоспринятой лингвиста- ми теории предпринята нами в статье Попов 2020.   Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... жах), работающих по противоположному принципу – один «по Павлову», по принципу безусловных и условных рефлексов, другой «по Ухтомскому», по принципу доминанты. Один – полюс возбуждения, другой – полюс тор- можения. Один внешне проявляется в поведении, в каком-либо действии организма, другой внешне не проявляется, скрыт, невидим, так как он уга- шен притекающими к нему многочисленными бессвязными, или диффузны- ми, возбуждениями. [...] Из этих двух взаимосвязанных нервных аппаратов более мощным, более сложным, эволюционно более поздним, энергетиче- ски более дорогим является тормозная доминанта. Механизм возбуждения (включая образование временных связей) сам по себе остаётся одним и тем же на очень разных уровнях эволюции и на разных уровнях нервной деятель- ности какого-либо высокоразвитого организма. Это генетически низший, собственно рефлекторный субстрат. Переменная, усложняющая величина – противостоящее ему торможение. Тормозная доминанта как бы лепит, фор- мует антагонистический полюс – комплекс, или систему, возбуждения. Она отнимает у этого комплекса всё, что можно отнять, и тем придаёт ему био- логическую чёткость, верность, эффективность» (Поршнев 2006: 234–235). Далее автор обращается ко второму понятию своей теории, соединяя его с первым. Он раскрывает сущность широко распространенной в животном мире и до сих пор вполне распространенной и у людей имитации как «дви- гательно-подражательного безусловного рефлекса, погребённого в подкорко- вых образованиях у взрослого животного», доказывает первичность имитации действий и вторичность имитации результатов этих действий, в частности до- казывая это на примере изготовления в палеолите каменных рубил, и наконец констатирует связь нарастающих от низших форм жизни к высшим тормоз- ной доминанты и имитации, заключающуюся в том, что тормозная доминан- та, обусловливающая «поведенческие акты, прорывающиеся на поверхность жизнедеятельности организма в условиях ультрапарадоксального состояния», может стимулировать «подражательное поведение у другого организма», то есть имитацию им этого состояния (Поршнев 2006: 271–299). Б. Ф. Поршнев сообщает о примерах таких совпадений у птиц и обезьян и наконец обращает внимание на два сохранившихся у человечества с архаичных времен способа имитации, вызванной обеспеченным тормозной доминантой ультрапарадок- сальным состоянием: «Хорошо известно сильное имитатогенное действие у нас, людей, вне речевой сферы таких агентов, как зевание, улыбка.  Подража- ние в этих случаях протекает совершенно помимо сознания и воли. [...] Да, в принципе, при стечении благоприятных биологических условий, неадекват-  У Чарльза Дарвина можно найти примеры других имитаций: «По уверению одного лица, на которое я могу положиться, нередко можно услышать, как многие зрители начинают откашливаться всякий раз, когда выступающий перед ними певец внезапно охрипнет. [...] Я слыхал также, что на состязаниях в прыжках многие из зрителей [...] начинают двигать ногами в момент, когда прыгун делает прыжок» (Дарвин 2001: 33).       ный рефлекс одного организма может провоцировать имитативный рефлекс у другого организма, тем самым оттесняя иные реакции и действия этого по- следнего. Соответственно мы и называем этот «нерациональный» физиологи- ческий акт интердикцией», которая как «специфическая форма торможения образует фундамент, на основе которого возможен переход от первой сигналь- ной системы (безусловные и условные рефлексы) ко второй – к человеческой речи. Однако сама по себе интердикция ещё не принадлежит ко второй сиг- нальной системе. [...] ... механизм интердикции заложен в глубинах первой сигнальной системы. Он может быть расчленён на целую иерархию, и только верхний её уровень, её предельная вершина лежит у подножия первого этажа человеческой речи» (Поршнев 2006: 299–301). В формуле «тормозная доминанта + имитация = интердикция как физи- ологическая предтеча появления языка» нас сейчас интересует лишь имита- ция, поскольку ее функция – создание копий. Коммуникативная роль имитации может показаться неубедительной лишь с позиций физиологии нервной системы современного человека, склон- ного к имитации все реже по мере взросления и когнитивного развития.  Убе- дительность имитации именно в такой функции выглядит отчетливее, если вспомнить идею Л. С. Выготского о сходстве онтогенеза и филогенеза, кото- рая в последние десятилетия активно поддерживается и развивается учеными, работающими в области смежных – антропоцентрических – наук (Барулин 2008: 52). Хорошо известными являются многочисленные факты имитации не только у животных, особенно в печально известном стадном инстинкте, когда абсолютно все животные повторяют действия или вожака, или того, кто проя- вит действие первым, но и у первобытных людей, и у современных дошколь- ников, инстинктивно во всем копирующих взрослых людей. Еще одним, причем, возможно, более веским, доказательством того, что имитация причастна к появлению языка, является то, чего Б. Ф. Поршнев в свое время имел полное научное право не предвидеть: в 1990-е годы в голов- ном мозге человека, приматов и даже некоторых видов птиц профессором Пармского университета Джакомо Риццолатти с коллегами были открыты «зеркальные нейроны», которые отвечают именно за имитацию, или под- ражание, что было описано Джакомо Риццолатти и философом Коррадо Синигальей в их совместной монографии (Риццолатти – Синигалья 2012: 109–148).   Хорошо известно, как в прежние времена в учебных заведениях (особенно в школах) ныне развитых стран практиковалось, а в ряде стран практикуется до сих пор совершенно имитационное по своей сути зазубривание наизусть, причем даже старшеклассниками и студентами, больших фрагментов лекций или учебников, когда какое-либо отступление от текста было (или является) недопустимым.  Следует заметить, что за 30 лет до открытия зеркальных нейронов канадский и амери- канский психолог Альберт Бандура начал разрабатывать социальную теорию имитации, которая явилась продолжением начавшихся в 1930-е годы исследований вначале Эдвина ⏷  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... Переход мысли авторов от присущей зеркальным нейронам функции обеспечения имитации к их роли в создании речевого общения представ- ляет несомненный интерес. Вначале, после тщательного взвешивания всех нейропсихологических «за» и «против», авторы монографии приходят к вы- воду, что «система зеркальных нейронов на самом деле играет важнейшую роль в процессах подражания, перекодируя наблюдаемые действия в двига- тельные коды и тем самым давая нам возможность их повторить» (Риццо- латти – Синигалья 2012: 129). Здесь, как можно убедиться, Д. Риццолатти и К. Синигалья описывают и обобщают результаты наблюдений за проще всего воспринимаемыми двигательными актами, однако понятно, что сло- ва тоже могут обозначать действия, поэтому при чтении описания действия или при слушании устного рассказа о таком действии зеркальные нейроны должны активироваться так же, как при зрительном наблюдении самого та- кого действия. Если, как пишут авторы, зеркальные нейроны отвечают за имитацию «зрительной информации» (Риццолатти – Синигалья 2012: 132), то очевидно, что, с одной стороны, зрительно воспринимаются и язык же- стов, и письменные тексты, с другой стороны, с точки зрения информаци- онности, нет содержательного различия между текстовыми информациями, полученными зрительно и аккустически (а также, слепыми людьми в специ- альных книгах, тактильно). Поэтому неудивительно, что Д. Риццолатти и К. Синигалья наконец обращают внимание и на этот аспект деятельности зеркальной системы мозга, признавая, что «поступательное развитие систе- мы зеркальных нейронов сыграло ключевую роль в появлении и эволюции способности человека к коммуникации, сначала с использованием жестов, а потом и устной речи», и что «истоки межиндивидуальной коммуникации стоит искать не только в двигательной модальности, но и в увеличении инте- грации мимических, ручных и, не в последнюю очередь, вокальных жестов, чему также способствует возникновение соответствующих зеркальных си- стем. [...] Вполне вероятно, что наши человекообразные предки, жившие 20 миллионов лет назад, обладали уже зеркальной нейронной системой, позво- лявшей им выполнять и распознавать простые моторные акты, такие как хва- тание, удержание и так далее, и что наши общие предки с шимпанзе около 5–6 миллионов лет назад также имели зеркальные нейроны, обеспечивавшие простейшие формы подражания  » (Риццолатти – Синигалья 2012: 140–142). Б. Холта и Гарольда Ч. Брауна, а затем Нила Миллера и Джона Долларда и которую он с 1986 года называет социально-когнитивной теорией (Bandura 1986).  Другой известный нейропсихолог, активный сторонник теории зеркальных нейронов Ви- льянур Рамачандран даже называет их «нейронами, которые определили цивилизацию» (Рамачандран 2014: 139–160). Впрочем, было бы некорректным не заметить, что у теории зеркальных нейронов, как у всякой революционной концепции, имеются скептически на- строенные противники, обращающие внимание на ее отдельные труднообъяснимые аспек- ты (см. об этом Бушов – Светлик 2018: 61–63). Однако, во-первых, противников данной те - ⏷ ⏵       Совершенно очевидно, что признание Д. Риццолатти и К. Синигальей ведущей роли подражания, или имитации, в глоттогенезе полностью со- впадает с убеждением о роли имитации, или подражания, в том же про- цессе Б. Ф. Поршнева, не дожившего до открытия зеркальной системы мозга примерно два десятилетия, но детально обосновавшего ту же глот- тогенезную важность имитации с позиций физиологии нервной системы: Б. Ф. Поршнев именно в ней открыл данный аспект имитации – Д. Риццо- латти и К. Синигалья показали обеспечивающую ее нейронную структуру   и тоже признали глоттогенезную важность обеспеченной данной структу- рой имитации. Из признания имитационной важности зеркальных нейронов следует, что за имитацию отвечают находящиеся в коре головного мозга нейроны, для которых, как мы можем лишь предположить, поскольку специалиста- ми в данной области не являемся, универсально не важно, что именно ими- тировать – очевидное внешнее поведение или скрытые от глаз внутренние структуры, каковыми являются и генетические структуры, пронизываю- щие мозг, контролирующие его наследственное развитие. Как известно, в истории человечества генетический код контролирует развитие мозга, как правило допуская позитивные мутации, обусловливающие его эволюцию. Несложно допустить, что при таком тотальном контроле контакт нейро- нов с генетическим кодом неизбежен, поэтому, когда у прачеловека не- осознанно возникла потребность в передаче и хранении полученных зна- ний, то есть в создании языка, в этом создании участвовали нейроны, кон- тактирующие с генетическим кодом, строение которого и легло в основу создаваемой структуры языка, которая наложилась на структуру генети- ческого кода. Понятно, что сознательно или неосознанно человек стре- мится избегать создания чего-то принципиально нового, если под рукой имеется то, что для создания этого нового можно использовать. Созда- ние человеком чего-то нового с опорой на данные именно такого, поверх- ностного, восприятия вполне естественно, особенно на ранних этапах его когнитивной эволюции, Этот же перцептивный принцип применяется и в дальнейшем строительстве языковых структур, причем и на относительно поздних этапах их создания. Например, такое проявление языковой уни- версалии, как относительно позднее создание форм будущего времени, в русском языке произошло с использованием «подручных» глагольных ории существенно меньше, чем ее сторонников, а во-вторых, как хорошо известно, критика любой теории является отменным стимулом для большего, уточняющего ее развития.  Некоторые исследователи полагают, что за имитацию отвечают не только зеркальные нейроны, поскольку «во время имитации также активируются лобные и теменные обла- сти, которые обычно не относят к классической зеркальной системе» (Бушов – Светлик 2018: 69). Однако не менее ясно и то, что такая характерная для работы мозга кооперация предполагает ведущую роль одних структур и поддерживающую роль других, что позво- ляет признать ведущую роль зеркальных нейронов в обеспечении имитации. ⏵  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... форм настоящего времени: пусть форм специальных «будущностных», но с флексиями настоящего времени глагола быть буду будешьбудет... + инфинитив для форм НСВ и форм настоящего времени глаголов НСВ для глаголов СВ (ср. читаю – прочитаю понимаешь – поймешь): если глаго- лы СВ не имеют форм настоящего времени, то даже подсознательно велик соблазн использовать такие, уже готовые, формы для создания форм вре- мени будущего, ведь спрягаемые формы глаголов, инфинитивы которых идентифицируются как формы СВ, невозможно признать формами време- ни настоящего. Очевидно, по этому же алгоритму прошитыми генетиче- ским кодом нейронами изначально и создавался язык: нет необходимости создавать с нуля принципиально новую структуру, если на поверхности лежит структура готовая: генетический код, который можно скопировать (= сымитировать). Неизбежность появления потребности в создании языка сегодня обо- сновывается и нейрофизиологами, которые утверждают, что если у шим- панзе развитие мозга больше подконтрольно генетическому коду, то у че- ловека важнейшую роль в формировании мозга играет среда, в то время как влияние генов у человека в сравнении с влиянием генов у шимпанзе является более слабым. Такое относительно слабое регулирование гена- ми человеческого мозга делает его функционально гибким, что позволяет ему быстро обучаться новым навыкам и усваивать новые знания (Gómez- Roblesa et al. 2015). Важно учитывать и то, что меньшее влияние генетиче- ской наследственности на нейроны человеческого мозга, обеспечивающее его функциональную гибкость, совмещается с большей чувствительно- стью генов человеческого мозга в сравнении с чувствительностью мозго- вых генов шимпанзе, и эта чувствительность генов человеческого мозга обусловливает, в частности, и успешность обучения чему-либо (Sousa et al. 2017). Таким образом, вполне очевидно, что широко распространенная в животном мире и все реже проявляющаяся у людей как в онто-, так и в филогенезе имитация является древнейшей, обеспеченной деятельностью зеркальных нейронов физиологической структурой, которая, как незави- симо друг от друга доказывают Б. Ф. Поршнев и Д. Риццолатти с К. Сини- гальей, внесла существенный вклад в становление языка. Следовательно, имитация – это домыслительная и доязыковая физиологическая структу- ра, которая именно поэтому и могла проявляться в организме подсозна- тельно, то есть независимо от воли и сознания человека. И на основании этих выводов логично прийти к заключению, что имитация, которая по- могла создать язык, вполне могла при этом создании имитировать генети- ческий код, по которому язык, как сегодня вполне очевидно, и создавался. Представить другую причину изоморфизма генетического и лингвисти- ческого кода невозможно, поскольку аксиоматически понятно, что языки       создавались (и до сих изменяются, но уже под влиянием обусловленной качеством восприятия логики) людьми неосознанно, а в таком домысли- тельном  и перцептивно синкретичном состоянии у человека просто не могло быть другой физиологической структуры, которая могла бы что-то скопировать.  Роман Якобсон интуитивно и провидчески понимал, что причина указанного изоморфизма – в копировании, но у него не было со- ответствующих физиологических и нейропсихологических доказательств, которые приводятся нами в данной статье. Физиологической силой подсознательной имитации можно объяснить и явления, политкорректно названные Т. В. Гамкрелидзе «творческими ак- тами отдельных выдающихся личностей» (Гамкрелидзе 1988: 7), которые не вполне научно, но верно можно назвать интуитивными озарениями, в част- ности интуитивными озарениями Н. Я. Марра и древнекитайских филосо- фов. Людям, выдающимся не настолько, трудно представить, как в мозге человека может сработать не осознаваемая им имитация не воспринимае- мого ни одним из органов чувств генетического кода, да к тому же таким ясным образом, чтобы создать на ее основании теорию, но очевидно, что другого объяснения указанных озарений быть не может, и объяснение этих озарений действием имитации, вне всяких сомнений, лучше их объяснения ничего по сути не объясняющей подсознательностью. Если имитация гене- тического кода была успешной при создании языка древними людьми, то по аналогии нетрудно допустить, что хотя бы иногда такая имитация могла быть успешной и в интуитивных озарениях некоторых живших позже, в том числе относительно современных, людей. Важно, впрочем, заметить, что в генетическом коде нет звуков или букв, которые могли бы быть сымитированы при интуитивном озарении, поэтому понятно, что звуковое и буквенное наполнение четырех триплетов Н. Я. Марра либо было им надумано, либо галлюцинаторно предстало перед его мысленным взором в момент такого озарения.  По свидетельству М. М. Маковского, глаголы всех индоевропейских языков со значе- нием «думать» изначально имели значение «следить за ритуальным актом, умственно участвуя в нем» или «впадать в религиозный транс», не имеющее ничего общего с про- цессом самостоятельного мышления (Маковский 1992: 153).  Не вполне понятно, как биологическая по своей сути информация о поведенческой сущ- ности такой физиологической структуры, как имитация, будучи скрупулезно проана- лизированной историком и философом Б. Ф. Поршневым, могла оказаться вне сферы внимания виднейшего биолога Франсуа Жакоба, так и не признавшего происхождение лингвистического кода от кода генетического. Очевидно, открытие около тридцати лет назад отвечающих за имитацию зеркальных нейронов вполне могло бы убедить его в обратном.  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... Когнитивно-эволюционное объяснение причины большей развитости фонетичесКого инвентаря  в лингвистичесКом Коде в сравнении с инвентарем Кода генетичесКого Прежде всего необходимо признать, что язык с присущим ему лингвистиче- ским кодом, подобным коду генетическому, существует только у человека. Вопрос о «языках» животных можно считать давно закрытым: у животных имеются не усваиваемые в детском возрасте в среде себе подобных языки, а врожденные системы коммуникации, представляющие собой закрытые, ограниченные наборы сигналов. Как верно замечает С. А. Бурлак, от бази- рующейся на ограниченной и неизменяемой группе врожденных сигналов коммуникации животных, в том числе таких самых развитых в когнитив- ном отношении приматов, как шимпанзе, человеческий язык отличается до- страиваемостью (Бурлак 2011: 373), которую следует понимать шире, чем рекурсию, которая фиксируется лишь на синтаксическом уровне. Человек вынужден достраивать язык в ходе познания для улучшения возможностей коммуникации и хранения знаний. С позиций когнитивно-эволюционной те- ории, неосознанное восприятие людьми возможностей достраивания языка есть восприятие альтернатив его развития, то есть восприятие альтернатив- ное, высшая степень восприятия. Безусловно, крайне важно было бы знать, какими звуковыми инвентаря- ми обладали языки на заре своих возникновений и как эти инвентари соот- носились с инвентарем генетического кода в количественном отношении, то есть действительно ли эти инвентари представляли собой четыре триплета звуков, как это представлял Н. Я. Марр. Но доказательно судить о началь- ном количестве звуков разных языков невозможно уже хотя бы той причине, что изначально все языки были бесписьменными, в силу чего свидетельств их начальных звуковых инвентарей сохраниться не могло. Невозможно дать ответ и на вопрос о том, был на Земле изначально только один праязык, от которого произошли все остальные (моногенез), или же языки возникали в разных местах и в относительно разное время (полигенез). Однако с позиций когнитивно-эволюционного подхода весьма очевидно то, что, в отличие от кода генетического, лингвистический код напрямую связан с мышлением, а именно с присущим ему строем – логикой, качество которой зависит непосредственно от качества восприятия, а значит, с каче- ством логики и восприятия коррелирует и исключительно формально-строи- тельная основа лингвистического кода – фонетический строй языка. Письменные периоды существования языков позволяют видеть в них, во-первых, асимметрию, временами весьма существенную, вокализма и консонантизма и, во-вторых, изменения звуковых составов языков. Как правило, это либо самостоятельное изобретение новых звуков для расши-        рения смыслоразличительной способности языков, развитость которой вос- требована процессом познания человеком окружающей действительности, либо их изобретение как реакция на утрату других звуков или на изменение других фонетических характеристик, прежде всего ударения, во избежание ущерба для смыслоразличительной способности языков. В любом из ука- занных двух случаев это результат неосознанного, но альтернативного вос- приятия возможностей развития и/или сохранения смыслоразличительной способности языков, и, в отличие от кода генетического, важного для сохра- нения наследственности, в противоположном такому сохранению процессе познания невозможно обойтись без кода лингвистического, который в этом процессе обречен на постоянное, более всего возможное при альтернатив- ности восприятия совершенствование, которое, разумеется, не всегда быва- ет успешным. Поскольку, как мы показали выше, простейшими единицами лингвокода, теоретически сопоставимыми с простейшими единицами кода генетического, являются звуки, рассмотрим примеры совершенствования лингвокода на фонетическом материале (в основном русского языка). Начнем с наблюдения А. А. Потебни над фонетическими строями древ- них языков: «Древние языки, по крайней мере индоевропейские, имеют толь- ко три основные гласные (а и  у) и уже относительно поздно вырабатывают те неуловимые для непривычного слуха средние звуки, какие встречаем во многих новых языках. Это зависит не от невозможности принудить органы произнести эти звуки, а от того, что они не замечались, хотя и могли случай- но встречаться в говоре» (Потебня 2007: 67). Очевидно, что слова «не заме- чались» прямо коррелируют с такой когнитивной структурой, как восприя- тие, которое в описанном случае альтернативным признать невозможно. Теперь обратимся к некоторым компаративным фактам, приведенным Б. А. Серебренниковым. В финском языке имеется наиболее скудный среди всех финно-угорских языков состав согласных, что часто компенсируется длинными словами с удвоенными согласными и гласными: финны стихийно восприняли именно такую возможность удовлетворить потребность в боль- шем смыслоразличении. Сходным путем неосознанно пошли носители га- вайского языка: в нем только 12 фонем, 5 гласных и 7 согласных, поэтому в этом языке частотны такие длинные, но фонетически несложные слова, как, к примеру, манаманалима («палец»). В этом слове только 3 сонорных согласных [м] [н][л] и два гласных [а] и [и], один из которых – [а] – по- вторяется пять раз, но в составе повторяющихся слогов (ср. во включающем «океанический субстрат» малагасийском название столицы Малагасийской республики: Антананариву). Кабардинские языки содержат только два глас- ных, что компенсируется значительным количеством согласных: от 70 до 80 (Серебренников 1988: 117–119). Здесь уместно добавить, что носители древнерусского языка тоже неосознанно компенсировали возникшее после падения редуцированных ухудшение смыслоразличения развитием консо-  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... нантизма, но не так кардинально, как это сделали носители кабардинских языков только потому, что носители древнерусского утратили только два сильнопозиционных при музыкальном ударении звука ([ъ] и [ь]), но сохра- нили шесть, а не два, как изначально сложилось в языках кабардинских. У носителей древнерусского были альтернативные возможности осуществле- ния такой компенсации, например удвоением звуков, как в финском, или созданием новых гласных, к примеру гласных крайне переднего ряда, обо- значаемых буквами e и u, как во французском, но носители русского языка не выбирали, потому что не задумывались о таком выборе по причине зако- номерного отсутствия у них в то время альтернативного восприятия.  Они поверхностно восприняли только одну возможность компенсировать утрату двух гласных: увеличить количество согласных за счет различения их по признакам глухости-звонкости и твердости-мягкости. То, что финны, гавайцы, кабардинцы и русские всё же нашли альтер- нативы недостатку вокализма, можно трактовать как результаты альтерна- тивного восприятия. Но объяснить тот факт, что одну и ту же проблему не- достатка вокализма финны решили повтором звуков, гавайцы – повтором слогов, а кабардинцы и русские – соответственно существенным и сравни- тельно умеренным расширением консонантного инвентаря, можно только случайно-поверхностным восприятием соответствующей возможности: какой-то один креативный носитель – наверняка без сравнения альтерна- тивных возможностей – изобретал фонетическое новшество  – и оно кон- венциализировалось всеми носителями языка (что, разумеется, случается далеко не всегда). Перцептивными проблемами объясняются и лакуны в логически строй- ных фонетических системах языков.  Так, носителями русского языка не были восприняты возможности создания мягкого варианта аффрикаты [ц] как это произошло, например, в украинском, и твердого варианта аффрикаты [чʼ], как это произошло, например, в польском. Не всегда основано на альтернативности восприятия стихийное приме- нение закона аналогии (Шахматов 2002: 248–266). Например, при склонении существительных память о превратившемся в полный звук редуцированном проявлялась в выпадении этого звука в косвенных падежах: сон (из сънъ) – снадень (из дьнь) – дня. Но по простой, не продуманной аналогии с этим яв- лением выпадение гласного стало наблюдаться и в словах, где этот гласный  В. В. Колесов прямо называет «мировосприятие древнерусского человека» «синкретич- ным» (Колесов 1986: 7).  Трудно не согласиться с М. Н. Эпштейном в том, что любое языковое новшество «воз- никает в сознании и речи индивида, а затем уже принимается или отторгается языковым сообществом. Народ как единое целое не может сам ничего написать или произнести, у него нет руки или рта» (Эпштейн 2016: 7).  Как справедливо замечает С. А. Бурлак, «не существует языка, в котором фонемный ин- вентарь был бы устроен совершенно хаотически» (Бурлак 2011: 61).       был изначально полным: ров (из ровъ) – рвалед (из ледъ) – льда (Черных 1962: 112; Иванов 1983: 182–183). П. С. Кузнецов пишет, что в аналогии «проявляется обобщающая работа человеческого мышления, результатом которой является усиливающая[ся – С. П.] тенденция выражать подобные значения одними и теми же средствами» (Борковский – Кузнецов 1965: 179). Однако такая «обобщающая работа человеческого мышления», в целом воз- можная при абстрактности мышления, обеспеченной альтернативностью восприятия конкретного и обобщенного, часто оказывается нивелирующей существенные различия. Но гораздо чаще в русском языке наблюдались преодолевающие запре- ты восприятия альтернатив. Так, в древнерусском языке заднеязычные [кʼ] [гʼ] [хʼ] не могли соче- таться с гласным переднего ряда [и] еще с праславянских времен, меняясь перед ним на более для него в то время удобные [цʼ] [зʼ] [сʼ] (Дурново 1924: 125–126; Черных 1962: 142–144; Борковский – Кузнецов 1965: 129; Иванов 1983: 211–212; Горшкова – Хабургаев 1981: 76–77), что объясняется недо- статочной развитостью артикуляционного аппарата его носителей в то вре- мя, ведь слишком далеки друг от друга места образования заднеязычных согласных и гласных переднего ряда. Но с XII–XIII вв. наблюдается арти- куляционно-консонантный (компенсирующий уменьшение состава гласных после падения редуцированных) прогресс: начинают появляться сочетания [кʼи] [гʼи] [хʼи] внутри морфем, а [кы] [гы] [хы] сохраняются на их стыках. Прекращение указанного чередования перед [и] свидетельствует об опре- деленной активизации у носителей русского языка альтернативности вос- приятия: проявилась способность сравнить следование «детскому» по своей сути удобству произношения с обеспечивающим ясность тождеством звука самому себе и предпочесть более логичную ясность смыслоразличения ме- нее логичному – как не способствующему такой ясности – удобству произ- ношения. После утраты редуцированных твердые звуки – как предлоги так и префиксы, этимологическая связь которых с предлогами хорошо извест- на, – стали оказываться в позиции перед [и][съ и]ваном – [с-и]ваном [съи] скати – [с-и]скати. В подобных остальных (не предложно-префиксальных) случаях в русской фонетике всегда срабатывала регрессивная ассимиляция [с’и]ваном [с’и]скати). Однако позже в таких ситуациях стало наблюдать- ся обратное явление, то есть ассимиляция прогрессивная: не предшеству- ющий согласный стал смягчаться перед гласным переднего ряда, а после- дующий [и] отреагировал продвижением по ряду назад, превратившись в [ы], после твердого согласного: [сы]ваном [сы]скать. Объяснения этому явлению в литературе по исторической грамматике, в которой такая про- грессивная ассимиляция описана(Черных 1962: 114; Борковский – Кузнецов 1965: 128–129; Иванов 1983: 209–211; Горшкова – Хабургаев 1981: 81–83),  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... мы не обнаружили. Но интересным представляется мнение М. В. Панова, по метафорическому выражению которого в этих случаях «предлог бунтовал: он хотел везде быть равен себе» (Панов 2002: 125). Разумеется, то же «бун- тарство» в этих ситуациях следует относить и к префиксу. Русские пред- логи и этимологически производные от них префиксы не меняют в своих последних или единственных звуках твердость на мягкость ни при каких «традиционно смягчающих» обстоятельствах: ни перед [и], ни перед [е], ни перед [j]. Более того, по многочисленным наблюдениям исследователей, в современной русской фонологии регрессивная ассимиляция в целом посте- пенно сходит на нет: перед мягкими согласными твердые все чаще не смяг- чаются, все чаще можно слышать [вм’ест’ь], а не [в’м’ес’т’ь]. Несмягченные перед мягкими зубные М. В. Панов называет немаркированными по мягко- сти-твердости и обращает внимание на то, что «это рождение немаркиро- ванных единиц» начинает наблюдаться лишь в конце XIX века (Панов 2002: 443). Л. Л. Касаткин, проанализировав все имеющиеся объяснения данного явления, предлагает считать его причиной «внутреннюю перестройку фоно- логической системы – изменение в языковом сознании говорящих..., когда первый мягкий согласный подобных сочетаний, представлявший твердую/ мягкую архифонему, был переинтерпретирован как вариант твердой фоне- мы. В результате и возникло стремление заменить его доминантой этой твер- дой фонемы – основным ее представителем» (Современный русский язык... 2008: 276; см. также 274–374). С позиций когнитивно-эволюционной теории, весьма общая формулировка «изменение в языковом сознании говорящих» нуждается в уточнении. По нашему мнению, такое изменение могло прои- зойти при достаточном для этого уровне развития абстрактного мышления, поскольку интерпретировать (конечно, подсознательно) варианты как раз- новидности одной фонемы – без отвлеченного представления каждого из них – невозможно. В свою очередь абстрактность мышления может быть обеспечена только альтернативностью восприятия. Мы склонны полагать, что, альтернативно воспринимая фонетические явления русского языка, современные его носители не могут не воспринимать противоречие между мягким произношением и «твердым», без графического обозначения мягко- сти, написанием согласного звука перед мягким согласным, что и приводит к интерпретации этого первого согласного как твердого.  Примечательно, что в русском языке «в новое время корреляция по твердости ~ мягкости как бы расширяет свои возможности, охватывая но- вые согласные, формируя новые сильные позиции и сокращая число слабых позиций» (Горшкова – Хабургаев 1981: 119). Сейчас, судя по всему, упо-  Что касается противоречия между написанием и произношением редуцированных глас- ных, то оно не разрешается, по-видимому, потому, что в сфере фонетического смысло- различения, в соответствии с «законом Бодуэна», ставка сделана на согласные, из-за чего редуцированные гласные не получают специальных графических форм.       мянутое расширение можно констатировать и без осторожного «как бы»: примеры обычного смягчения и сравнительно нового для русского языка несмягчения согласного перед [е] в [пλсʼтʼелʼ] и [пλстелʼ] [сʼер] и [сер] весьма показательны в плане обеспечения смыслоразличения твердостью и мягкостью согласных и вписываются в обеспеченную альтернативностью восприятия универсальную тенденцию к фонологической симметрии, кото- рая, безусловно, не бывает абсолютной, поскольку в любой фонетической системе имеются исторически устоявшиеся пробелы, не обнаруживающие стремления к симметрии (Хоккет 1970: 72–73), например упомянутые выше русские непарные по твердости-мягкости [чʼ] и [ц]. Об альтернативности восприятия свидетельствуют также случаи изме- нения на стыке предлога с именем, например изменения с своей стороны (Богородицкий 2004: 215) в со своей стороны. С своей трудно воспринять на слух как включающее предлог с, и затруднительно артикулировать двойное [с] перед согласным, каковые трудности и обусловили поиск и нахождение такой альтернативы, как вставка гласного. Большую регулярность в настоящее время приобрела обусловленная альтернативностью восприятия вставка н в начале косвенных падежных форм личных местоимений при их сочетании с предлогами (у него за нее от них), позволившая отличать личные местоимения от притяжательных не только в контексте (у его друга за ее семьей от их дома). Столетие назад эта регулярность еще не была абсолютной. Так, В. И. Чернышев констатировал в то время сохранение прежней тенденции в сочетаниях с не самыми частот- ными предлогами кроме мимо около между кроме его мимо ее около их между ими) (Чернышев 1970: 542). Обусловленные альтернативностью восприятия, мотивировавшей абсо- лютную логичность соответствующих действий, эволюционные изменения происходят и в сфере русского ударения. Так, в ХХ веке особенно распространенным и в то же время необра- тимым стало восприятие такой возможности оптимизации звукового строя языка, как «отказ от переноса ударения на предлог», когда предлог – однос- ложный, например вместо выйти и́з лесу и́з дому все чаще наблюдается вы йти из лéса из дóма (Современный русский язык... 2008: 376–379), что, без- условно, логично ведь, как правило, в сочетаниях предлогов с существитель- ными ударение ставится на последних, а ударение на предлогах сохранялось с дописьменных времен, когда в представлении носителей языка предлог и существительное синкретично составляли одно – в полном смысле фонети- ческое – слово. Постепенно – по неущербной для смыслоразличения аналогии с боль- шинством – происходит смещение ударения у бесприставочных возвратных глаголов с подвижным ударением с постфикса на основу: не дался́, а дáл ся, не родился́, а роди́лся (Современный русский язык... 2008: 381–383), что  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... тоже обусловлено восприятием большинства как альтернативы нелогичной былой исключительности. В рамках статьи мы могли привести лишь некоторые фонетические примеры относительно редкого поверхностного восприятия и более часто- го альтернативного восприятия возможностей фонетических улучшений. Но приведенного, очевидно, достаточно, чтобы подтвердить постулирован- ное нами выше, а также признать правоту предположения Д. Риццолатти и К. Синигальи о том, что «эволюционная необходимость в формировании более сложных форм коммуникации подтолкнула развитие высокодиффе- ренцированного нейронного механизма контроля за произношением, кото- рый затем не только контролировал произнесение специфических звуков, но также и способствовал созданию постоянно расширяющейся (на самом деле, практически бесконечной) совокупности возможных комбинаций звуков, которая привела в итоге к отделению системы голосовой коммуникации от жестовой» (Риццолатти – Синигалья 2012: 146). Непосредственная связь лингвистического кода с логикой и воспри- ятием обусловливает постоянную вовлеченность лингвистического кода в процесс познания, расширение которого обусловливает потребность в до- страивании лингвистического кода, включая звуковой его инвентарь, чего нельзя констатировать для кода генетического. Пусть неосознанное, но все же преимущественно перцептивно альтернативное достраивание звукового инвентаря лингвистического кода  для обеспечения смыслоразличения в ходе расширения процесса познания и является причиной отличия звукового инвентаря лингвистического кода от инвентаря кода генетического: в отли- чие от лингвистического кода, генетический код не задействован в процес- се познания,  поэтому у него отсутствует потребность выполнять функции коммуникации и хранения полученных в ходе познания сведений. Таким образом, в статье, с позиций когнитивно-эволюционной теории, доказано, что весьма вероятной причиной изоморфизма генетического и лингвистического кодов, равно как и причиной подсознательного строи- тельства отдельными личностями семиотических систем по модели гене- тического кода, является функционирование такой поддержанной деятель- ностью зеркальных нейронов домыслительной и доязыковой физиологи- ческой структуры, как имитация, а бóльшая развитость строительного – фонетического – инвентаря в коде лингвистическом в сравнении с кодом генетическим объясняется обусловленной альтернативностью восприятия потребностью в достраивании фонетических систем в процессе познания,  Конечно, в соответствии с возможностями артикуляционного аппарата при постепенном избавлении от трудных для произношения звуков (ср. трудность произнесения звука, об- разуемого при помощи диафрагмы и напоминающего икоту, в бушменских языках).  По крайней мере, не участвует в нем активно, а, скорее, крайне редко срабатывает пост- фактум как реакция на изменение среды в процессе естественного отбора.       в котором лингвистический код, в отличие от кода генетического, задей- ствован весьма активно. литература Абаев 1986 = В. И. Абаев, Parerga 2: языкознание описательное и объяснительное: о класси- фикации наук, в: Вопросы языкознания, Москва, 1986, № 2, 27–39. [V. I. Abaev, Parerga 2: jazykoznanie opisatel’noe i ob”jasnitel’noe: o klassifikacii nauk, v: Voprosy jazykoznanija, Moskva, 1986, no. 2, 27–39.  Аристотель 1978 = Аристотель, Вторая аналитика, в: Аристотель, Сочинения в четырех то мах 2, под ред. З. Н. Микеладзе, Москва: Изд-во социально-экономической литературы «Мысль», 1978, 255–346. [Aristotel’, Vtoraja analitika, v: Aristotel’, Sočinenija v četyreh tomah 2, pod red. Z. N. Mike- ladze, Moskva: Izd-vo social’no-èkonomičeskoj literatury «Mysl’», 1978, 255–346.  Барулин 2008 = А. Н. Барулин, К аргументации полигенеза, в: Разумное поведение и язык   коммуникативные системы животных и язык человека; проблема происхождения язы ка, сост. А. Д. Кошелев – Т. В. Черниговская, Москва: Языки славянских культур, 2008, 41–58. [A. N. Barulin, K argumentacii poligeneza, v: Razumnoe povedenie i jazyk kommunikativnye sistemy životnyh i jazyk čeloveka; problema proishoždenija jazyka, sost. A. D. Košelev – T. V. Černigovskaja, Moskva: Jazyki slavjanskih kul’tur, 2008, 41–58.  Богородицкий 2004 = В. А. Богородицкий, Синтаксис родительного падежа в русском языке, в: В. А. Богородицкий, Очерки по языковедению и русскому языку, Москва: Едиториал УРСС, 5 2004, 210–218. [V. A. Bogorodickij, Sintaksis roditel’nogo padeža v russkom jazyke, v: V. A. Bogorodickij, Očerki po jazykovedeniju i russkomu jazyku, Moskva: Editorial URSS, 5 2004, 210–218. Борковский – Кузнецов 1965  В. И. Борковский – П. С. Кузнецов, Историческая грамма тика русского языка, Москва: Наука, 2 1965. [V. I. Borkovskij – P. S. Kuznecov, Istoričeskaja grammatika russkogo jazyka, Moskva: Nauka, 2 1965.  Бурлак 2011 = С. Бурлак, Происхождение языка: факты, исследования, гипотезы, Москва: Астрель CORPUS, 2011. [S. Burlak, Proishoždenie jazyka: fakty, issledovanija, gipotezy, Moskva: Astrel’ CORPUS, 2011.  Бушов – Светлик 2018 = Ю. В. Бушов – М. В. Светлик, Зеркальные нейроны и их функции: учеб. пособие, Томск: Издательский Дом Томского государственного университета, 2018. [Ju. V. Bušov – M. V. Svetlik, Zerkal’nye nejrony i ih funkcii: učeb. posobie, Tomsk: Izda- tel’skij Dom Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 2018.  Гамкрелидзе 1988 = Т. В. Гамкрелидзе, Р. О. Якобсон и проблема изоморфизма между ге- нетическим кодом и семиотическими системами, в: Вопросы языкознания, Москва, 1988, № 3, 5–8. [T. V. Gamkrelidze, R. O. Jakobson i problema izomorfizma meždu genetičeskim kodom i semiotičeskimi sistemami, v: Voprosy jazykoznanija, Moskva, 1988, no. 3, 5–8.  Горшкова – Хабургаев 1981 = К. В. Горшкова – Г. А. Хабургаев, Историческая граммати  ка русского языка: учеб. пособие для ун-тов, Москва: Высшая школа, 1981. [K. V. Gorškova – G. A. Haburgaev, Istoričeskaja grammatika russkogo jazyka: učeb. posobie dlja un-tov, Moskva: Vysšaja škola, 1981.  Дарвин 2001 = Чарльз Дарвин, О выражении эмоций у человека и животных, Санкт-Петер- бург: Питер, 2001. [Čarl’z Darvin, O vyraženii èmocij u čeloveka i životnyh, Sankt-Peterburg: Piter, 2001.  Дурново 1924 = Н. Дурново, Очерк истории русского языка, Москва – Ленинград: Госиздат, 1924.  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ... [N. Durnovo, Očerk istorii russkogo jazyka, Moskva – Leningrad: Gosizdat, 1924. Золян 2018 = С. Т. Золян, Генетический код: грамматика, семантика, эволюция, в: МЕТОД: московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин: сборник научных тру дов, РАН, ИНИОН, Центр перспективных методологий социальных и гуманитарных ис- следований, Москва, 2018 (выпуск 8: Образ и образность. от образования Вселенной до образования ее исследователя), 130–184. [S. T. Zoljan, Genetičeskij kod: grammatika, semantika, èvoljucija, v: METOD: moskovskij ežegodnik trudov iz obščestvovedčeskih disciplin: sbornik naučnyh trudov, RAN, INION, Centr perspektivnyh metodologij social’nyh i gumanitarnyh issledovanij, Moskva, 2018 (vypusk 8: Obraz i obraznost’. ot obrazovanija Vselennoj do obrazovanija ee issledovatelja), 130–184.  Иванов 1983 = В. В. Иванов, Историческая грамматика русского языка: учеб. для студен тов филол. спец. фак. ун-тов и пед. ин-тов, Москва: Просвещение, 2 1983. [V. V. Ivanov, Istoričeskaja grammatika russkogo jazyka: učeb. dlja studentov filol. spec. fak. un-tov i ped. in-tov, Moskva: Prosveščenie, 2 1983. Кибрик 1992 = А. Е. Кибрик, Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универ  сальное, типовое и специфичное в языке), Москва: Изд-во МГУ, 1992. [A. E. Kibrik, Očerki po obščim i prikladnym voprosam jazykoznanija (universal’noe, tipovoe i specifičnoe v jazyke), Moskva: Izd-vo MGU, 1992.  Колесов 1986 = В. В. Колесов, Мир человека в слове Древней Руси, Ленинград: Изд-во Ленин- гр. ун-та, 1986. [V. V. Kolesov, Mir čeloveka v slove Drevnej Rusi, Leningrad: Izd-vo Leningr. un-ta, 1986.  Маковский 1992 = М. М. Маковский, Лингвистическая генетика: проблемы онтогенеза сло ва в индоевропейских языках, Москва: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1992. [M. M. Makovskij, Lingvističeskaja genetika: problemy ontogeneza slova v indoevropejskih jazykah, Moskva: Nauka, Glavnaja redakcija vostočnoj literatury, 1992.  Панов 2002 = М. В. Панов, История русского литературного произношения XVIII–XX вв. Москва: Едиториал УРСС, 2 2002. [M. V. Panov, Istorija russkogo literaturnogo proiznošenija XVIII–XX vv., Moskva: Editorial URSS, 2 2002. Попов 2013 = С. Л. Попов, Когнитивные основания эволюции форм русского синтаксическо го согласования: монография, Харьков: НТМТ, 2013. [S. L. Popov, Kognitivnye osnovanija èvoljucii form russkogo sintaksičeskogo soglasovanija: monografija, Har’kov: NTMT, 2013.  Попов 2017 = Сергей Попов, Когнитивно-эволюционное исследование появления определен- ного и неопределенного артиклей, в: Jezikoslovni zapiski 23.1, Ljubljana, 2017, 225–240. [Sergej Popov, Kognitivno-èvoljucionnoe issledovanie pojavlenija opredelennogo i neoprede- lennogo artiklej, v: Jezikoslovni zapiski 23.1, Ljubljana, 2017, 225–240.  Попов 2019 = Сергей Попов, Об объясняющей межъязыковые различия и объединяющей раз- нообразие языков мира универсальной перцептивной модели: детализация, в: Jezikoslovni zapiski 25.2, Ljubljana, 2019, 161–178. [Sergej Popov, Ob ob”jasnjajuščej mež”jazykovye različija i ob”edinjajuščej raznoobrazie jazykov mira universal’noj perceptivnoj modeli: detalizacija, v: Jezikoslovni zapiski 25.2, Lju- bljana, 2019, 161–178.  Попов 2020 = Сергей Попов, Когнитивно-эволюционная интерпретация концепции Б. Ф. Поршнева о физиологических предпосылках появления языка, в: Jezikoslovni zapiski 26.1, Ljubljana, 2020, 187–204. [Sergej Popov, Kognitivno-èvoljucionnaja interpretacija koncepcii B. F. Poršneva o fiziologiče- skih predposylkah pojavlenija jazyka, v: Jezikoslovni zapiski 26.1, Ljubljana, 2020, 187–204.  Поршнев 2006 = Б. Ф. Поршнев, О начале человеческой истории: проблемы палеопсихологии под ред. Б. А. Диденко, Москва: «ФЭРИ-В», 2006. [B. F. Poršnev, O načale čelovečeskoj istorii: problemy paleopsihologii, pod red. B. A. Diden- ko, Moskva: «FÈRI-V», 2006.        Потебня 2007 = А. А. Потебня, Мысль и язык, Москва: Лабиринт, 2007. [A. A. Potebnja, Mysl’ i jazyk, Moskva: Labirint, 2007.  Рамачандран 2014 = В. Рамачандран, Мозг рассказывает: что делает нас людьми, пер. с англ. Елены Чепель, под научной редакцией к. психол. Н. Каринэ Шипковой, Москва: Карьера Пресс, 2014. [V. Ramačandran, Mozg rasskazyvaet: čto delaet nas ljud’mi, per. s angl. Eleny Čepel’, pod naučnoj redakciej k. psihol. N. Karinè Šipkovoj, Moskva: Kar’era Press, 2014.  Риццолатти – Синигалья 2012 = Дж. Риццолатти – К. Синигалья, Зеркала в мозге: о меха низмах совместного действия и сопереживания, пер. с англ. О. А. Кураковой – М. В. Фа- ликман, Москва: Языки славянских культур, 2012. [Dž. Riccolatti – K. Sinigal’ja, Zerkala v mozge: o mehanizmah sovmestnogo dejstvija i sopereži vanija, per. s angl. O. A. Kurakovoj – M. V. Falikman, Moskva: Jazyki slavjanskih kul’tur, 2012.  Серебренников 1988 = Б. А. Серебренников, Роль человеческого фактора в языке: язык и мышление, Москва: Наука, 1988. [B. A. Serebrennikov, Rol’ čelovečeskogo faktora v jazyke: jazyk i myšlenie, Moskva: Nauka, 1988.  Современный русский язык... 2008 Современный русский язык: активные процессы на рубеже XX–XXI веков, Институт русского языка имени В. В. Виноградова РАН, отв. ред. Л. П. Крысин, Москва: Языки славянских культур, 2008. [Sovremennyj russkij jazyk: Aktivnye processy na rubeže XX–XXI vekov, Institut russkogo jazyka imeni V. V. Vinogradova RAN, otv. red. L. P. Krysin, Moskva: Jazyki slavjanskih kul’tur, 2008.  Хоккет 1970 = Ч. Ф. Хоккет, Проблема языковых универсалий, в: Новое в лингвистике 5, Москва: Иностранная литература, 1970, 45–76. [Č. F. Hokket, Problema jazykovyh universalij, v: Novoe v lingvistike 5, Moskva: Inostrannaja literatura, 1970, 45–76.  Черных 1962 = П. Я. Черных, Историческая грамматика русского языка, Москва: Учпедгиз, 3 1962. [P. Ja. Černyh, Istoričeskaja grammatika russkogo jazyka, Moskva: Učpedgiz, 3 1962. Чернышев 1970 = В. И. Чернышев, Правильность и чистота русской речи: опыт русской стилистической грамматики, в: В. И. Чернышев, Избранные труды в 2-х т. 1, сост. А. М. Иорданский – В. Г. Костомаров – И. Ф. Протченко, вступит. статья академика В. В. Виноградова, Москва: Просвещение, 1970, 443–641. [V. I. Černyšev, Pravil’nost’ i čistota russkoj reči: opyt russkoj stilističeskoj grammatiki, v: V. I. Černyšev, Izbrannye trudy v 2-h t. 1, sost. A. M. Iordanskij – V. G. Kostomarov – I. F. Protčenko, vstupit. stat’ja akademika V. V. Vinogradova, Moskva: Prosveščenie, 1970, 443–641.  Шахматов 2002 = А. А. Шахматов, Очерк древнейшего периода истории русского языка  Москва: Индрик, 2002. [A. A. Šahmatov, Očerk drevnejšego perioda istorii russkogo jazyka, Moskva: Indrik, 2002.  Эпштейн 2016 = М. Н. Эпштейн, От знания – к творчеству: как гуманитарные науки могут изменять мир, Москва – Санкт-Петербург: Центр гуманитарных инициатив, 2016. [M. N. Èpštejn, Ot znanija – k tvorčestvu: kak gumanitarnye nauki mogut izmenjat’ mir - skva – Sankt-Peterburg: Centr gumanitarnyh iniciativ, 2016.   = А. Bandura, Social foundations of thought and action: a social cognitive theory Englewood Cliffs – New Jersey: Prentice-Hall, 1986.     = Aida Gómez-Roblesa et al., Relaxed genetic control of cortical organization in human brains compared with chimpanzees, in: PNAS, 2015, vol. 112, no. 48, 14799–14804, https://www.pnas.org/content/pnas/112/48/14799.full.pdf.  = François Jacob, The logic of life: a history of heredity, New York: Pantheon Books, 1973.  Сергей Попов Когнитивно-эволюционное исследование причин сходств ...  = François Jacob, The linguistic model in biology, in: Roman Jakobson, Echoes of his scholarship, ed. by D. Armstrong – С. Н. van Schooneveld, Lisse, 1977.  = Roman Jakobson, Linguistics: main trends of research in the social and human sciences I, Paris – The Hague, 1970.    = André M. M. Sousa et al., Molecular and cellular reorganization of neural circuits in the human lineage, in: Science, 2017, 358, 1027–1032, https://science.sciencemag. org/content/sci/358/6366/1027.full.pdf.   Kognitivno­evolucijska raziskava vzrokov za podobnosti  in razlike med genetičnim in lingvističnim kodom ter posameznimi semiotičnimi sistemi S kognitivnim in evolucijskim pristopom, predpostavko rastoče pozornosti do dojemanja in logike, se v prispevku dokazuje, da je vzrok za izomorfizem genetičnega in lingvi- stičnega koda ter podzavestni razvoj semiotičnih sistemov pri posameznikih po modelu genetičnega koda delovanje take predmiselne in predgovorne fiziološke strukture, kakor je z dejavnostjo zrcalnih nevronov podprto posnemanje. Bolj razvita gradnja in fonetična orodja v lingvističnem kakor v genetičnem kodu pa se razlaga s potrebo po boljšanju fonetičnih sistemov v kognitivnem procesu, v katerem se lingvistični kod uporablja bolj intenzivno kakor genetični kod.